Императрица Орхидея

На переломе сезонов Его Величество переехал в Большой круглый сад и взял меня с собой. Из всех летних императорских резиденций здесь находилась самая лучшая. Целые поколения императоров приезжали сюда в поисках уединения, оттого само место это стало легендой. Оно располагалось к северо-западу от Запретного города, в восемнадцати милях от Пекина. Здесь тоже было множество садов, озер, лугов, росистых ложбин, красивых пагод, храмов и, разумеется, дворцов. Можно было бродить по аллеям от восхода до заката и ни разу не встретить одинаковый пейзаж. Прошло довольно много времени, прежде чем я узнала, что площадь Большого круглого сада — двенадцать квадратных миль!

Основные парки были заложены здесь императором Кан Си в 1709 году. Из уст в уста передавалась легенда о том, как Кан Си нашел это место. Однажды он совершал прогулку верхом и набрел на таинственные руины. Их дикость и таинственность показались ему очаровательными и убедили в том, что это место не простое. Так оно и выяснилось из дальнейших изысканий. Император узнал, что в древности здесь располагался парк, позже погребенный под песками из пустыни Гоби. Он принадлежал одному принцу из династии Мин и служил ему в качестве охотничьих угодий.

Завороженный открытием, император Кан Си решил построить на руинах летний дворец. Позже этот дворец превратился в его любимую резиденцию, в которой он на склоне лет жил безвыездно, а в конце концов и умер здесь. С тех пор наследники только добавляли этому месту красот. Они строили здесь все новые павильоны, дворцы, храмы, закладывали все новые сады. Больше всего меня поразило то, что ни один дворец здесь не был похож на другой. И в то же время все вместе они не производили впечатления дисгармонии. Это было высшей целью китайского искусства и архитектуры — создать нечто абсолютно совершенное и гармоничное из того, что на первый взгляд казалось абсолютно случайным. Большой круглый сад стал отражением даосской любви к естественности и непосредственности и одновременно конфуцианской веры в способность человека исправить природу.

Чем глубже я изучала архитектуру и ремесла, тем больше восхищалась их произведениями. Скоро моя гостиная стала напоминать императорское хранилище ценностей. Я собирала в ней все: от огромных напольных ваз до фигурок, вырезанных из зернышка риса В ней стояли две чаши, инкрустированные бриллиантами. По стенам висели полки, похожие на выставочные витрины: на них хранились счастливые пряди волос, изысканной работы часы, коробки с карандашами, красивые сосуды для духов. Чтобы меня порадовать, Ань Дэхай для каждого предмета сделал рамку или подставку. Но самой любимой моей вещью на всю жизнь остался чайный столик, инкрустированный крупными пластинами перламутра

Не справляющийся с тяготами правления, император Сянь Фэн заболел. После заседаний он приходил ко мне с измученным лицом, и мрачное настроение не покидало его ни на минуту. По утрам он не желал вставать с постели, в течение дня всячески избегал аудиенций. Если требовалось подписать какой-нибудь указ или постановление, он становился особенно нерешительным.

Когда зацвели персиковые деревья, потребность Его Величества в интимной близости начала катастрофически таять. К тому времени крестьянские восстания приняли открытую форму, о чем император с грустью сообщил мне. Собственная неспособность исправить положение казалась ему самому унизительной. Самые худшие его опасения превратились в реальность: крестьяне начали присоединяться к восставшим тайпинам. Со всех концов страны шли донесения о грабежах и разбоях. И в довершение всего — и это, очевидно, было самым страшным, — иностранные государства не прекращали требовать открытия для торговли все новых и новых портов. После Опиумной войны Китай должен был платить огромные репарации, но опаздывал с платежами, и за это победители грозили ему новыми вторжениями.

Вскоре депрессия императора дошла до того, что он отказывался покидать свою комнату. Однажды он зашел ко мне, чтобы попросить меня сопровождать его к императорским святыням. Погода стояла ясная, и мы начали совершать такие прогулки в окрестностях Пекина. Мне приходилось долгие часы проводить в паланкине, причем натощак, потому что к церемониям требовалось приступать «с неоскверненным телом». Когда мы приезжали в храмы, он просил своих предков о помощи. Я следовала за ним повсюду, вместе с ним бросалась на землю и кланялась до тех пор, пока у меня на лбу не появлялись синяки.

После таких поездок на обратном пути Его Величество, как правило, чувствовал себя лучше. Ему казалось, что его молитвы обязательно будут услышаны и очень скоро он наконец-то получит хорошие новости. Однако предки ничем не смогли ему помочь, и вместо хороших новостей к нему со всех сторон поступали доклады о том, что к китайским портам приближаются варварские корабли, причем с таким количеством оружия, которое могло уничтожить нашу армию меньше чем за час.