Императрица Орхидея

Улица была заполнена императорскими гвардейцами и евнухами. Ожидающий у дверей Гуй Сян встретил посланника Его Величества. Стоя на коленях, он произнес наше родовое имя и прочитал наизусть короткую приветственную речь. Затем он стукнулся три раза лбом о пол и сделал девять поклонов. Через минуту я услышала, как императорский посланник произносит мое имя. Благородные дамы, как по команде, выстроились в два ряда. Я вышла из комнаты и по этому живому коридору медленно двинулась к церемониальному столу.

Передо мной стоял сильно накрашенный евнух с кроличьим лицом. Это и был посланник императора, одетый в сверкающее желтое платье. На его шляпе красовалось павлинье перо и красный бриллиант. Он избегал глядеть мне в глаза. После трех глубоких поклонов он «пригласил в дом» три предмета. Первый из них — небольшой ящичек, из которого евнух достал свиток желтого шелка. Это и было постановление. Второй — Книга регистрации императорских браков, а третий — высеченная из камня печать с моим именем и титулом.

Следуя за евнухом, я провела перед столами весь положенный ритуал. Я кланялась и стукалась лбом об пол столько раз, что у меня начала кружиться голова. Мне стало казаться, что с меня вот-вот начнут спадать украшения. После этого я принимала благословения от своей семьи.

Мать подошла первой, за ней Ронг, затем дядюшка и кузен Пин. Они встали на колени и поклонились посланнику и мне. Мать так сильно дрожала, что из ее прически выскользнула одна из шпилек.

— Держи, — быстро сказала я, подхватив шпильку на лету.

Евнухи пронесли Книгу регистрации и резную печать над столом с благовониями. Казалось, они сгибались под непомерной тяжестью этих предметов.

Согласно инструкции по этикету, я сбросила с головы шелковую накидку и поклонилась и книге, и печати. После этого, оставаясь коленопреклоненной, я повернулась лицом на север.

Посланник развернул свиток и начал читать постановление. У него был звучный, красивый голос, но я не могла понять ни слова. Только через некоторое время я поняла, что он читает на двух языках — маньчжурском и мандаринском, причем в стилизованной под старину манере. Когда-то отец мне говорил, что, работая в своем кабинете, он часто пропускает маньчжурские части докладов и сразу же приступает к китайскому тексту, чтобы сэкономить время.

Изнемогая под тяжестью своего туалета, я казалась себе улиткой, которая несет на спине свой домик. Пока продолжалось чтение, я потихоньку оглядывалась кругом. Коридор был забит гвардейцами. У входа на террасу стояли наготове два паланкина. Почему два? — подумала я. Разве из нашего дома во дворец понесут не только меня?

Но вот посланник кончил читать, и я поняла, для чего был предназначен второй паланкин. Евнухи снова сложили постановление, Книгу регистрации и резную печать в коробки, а затем «пригласили» эти предметы «сесть» во второй паланкин. Посланник объяснил, что отныне эти предметы считаются частью меня самой.

— Дорогу императорскому фениксу! — провозгласил посланник, и по его знаку моя семья в последний раз упала на колени.

Я заметила, что макияж у матери размазался, но она, уже не думая о том, как выглядит, утирала платком обильно текущие слезы.

В это время заиграл оркестр. Звук китайских труб был так громок, что у меня заложило уши. Впереди меня двигалась группа евнухов, которые стреляли в разные стороны хлопушками. Я шагала по ковру из кусочков красной бумаги, соломы, зеленых бобов и разноцветных сушеных фруктов. Я старалась прямо держать шею, чтобы с головы не упало ни одно украшение.

Меня бережно усадили в паланкин, и я еще больше почувствовала себя улиткой. Носильщики рьяно взялись за поручни, едва не выронив меня.

За воротами пришли в движение всадники. Знаменосцы несли флаги с изображением драконов и желтые зонтики. Среди всадников были и женщины, одетые в маньчжурские боевые костюмы XVI века. К их седлам была приторочена кухонная утварь, с которой свешивались желтые ленты.

Впереди всадников двигалось стадо животных, выкрашенных красной краской. Казалось, что это течет кровавая река. Приглядевшись повнимательнее, я разглядела среди них баранов и гусей. Мне объяснили, что эти животные символизируют долгосрочную удачу, а красный цвет — вкус к жизни.

Я опустила занавески, чтобы никто не видел моих слез. Надо было готовиться к долгой разлуке со своей семьей. Все случилось так, как хотела моя мать, пыталась убедить я саму себя. Мне вспомнилось одно стихотворение, которое она читала мне в детстве:

Как поющая река,
Ты рвешься на свободу.
А я — оставленная позади гора.
Я смотрю тебе вслед,
И память о нас
Наполняет меня счастьем.

Воистину, память о нас наполняла меня счастьем. Мои воспоминания — вот все, что я уносила с собой из дома. Когда паланкин начал двигаться ровнее, я слегка отдернула занавеску и выглянула на улицу. Родные уже исчезли из поля зрения. Вместо них перед глазами столбом стояла пыль и сплошной стеной двигались одетые в парадную форму гвардейцы.