Императрица Орхидея

Наконец рассвело. Из ворот вышла группа императорских стражников. За ними следовали евнухи в красивых одеждах. Один из евнухов вытащил из складок одежды книгу и начал тонким голосом выкрикивать имена. Это был средних лет человек с обезьяньими чертами лица. Между его носом и верхней губой пролегало широкое пространство, лоб был сильно покатым. Произнося наши имена, он словно выпевал гласные звуки, причем последняя нота длилась не менее трех ударов сердца. Носильщик сказал, что это главный евнух императорского двора и что его зовут Сым.

После того, как произносилось чье-то имя, другие евнухи вручали семье названной девушки сверток с серебряными монетами.

— Пять сотен таэлей от Его Величества императора! — провозглашал каждый раз главный евнух.

Когда выкрикнули мое имя, мать вздрогнула

— Пора, — сказала она мне. — Не споткнись, Орхидея.

Я медленно вылезла из паланкина Мать едва не на лету поймала адресованный ей сверток. Стражники проводили ее обратно к носилкам и велели возвращаться домой.

— Считай, что в морской пучине страданий ты встретила корабль милосердия! — выкрикнула мне напоследок мать. — Да хранит тебя дух твоего отца!

От волнения я кусала губы, но в то же время чувствовала себя уже счастливой, потому что пятьсот таэлей помогут моей семье выжить.

— Заботьтесь о матери! — сказала я на прощание брату и сестре.

В ответ Ронг поднесла к глазам платок. Гуй Сян стоял, как столб.

— Подожди, Орхидея! Подожди хоть немного!

Я глубоко вздохнула и повернулась к розовым воротам. Когда я вступала в Запретный город, солнце как раз вышло из-за туч.

— Дорогу императорским избранницам! — выпевал в это время главный евнух.

Стража выстроилась по обе стороны, образуя для нас проход.

Я в последний раз оглянулась назад. Толпа родственников все еще не расходилась. Ронг комкала в руках носовой платок, Гуй Сян поднял над головой сверток с монетами. Мать нигде не было видно. Она, очевидно, спряталась в паланкине и там плакала.

— Прощайте! — прошептала я, когда Ворота зенита захлопнулись за нами.

Если бы не голос главного евнуха, который продолжал отдавать нам приказания и командовал, куда поворачивать — направо или налево, то я бы подумала, что попала в сказку.

Мы шли, и на нашем пути то тут, то там появлялись волшебной красоты здания. Все они были огромных размеров и восхитительно украшены. Их полированные желтые крыши сверкали в лучах восходящего солнца. Дорожки под ногами были устланы плитами из резного мрамора Но когда я увидела Дворец высшей гармонии, то поняла, что все остальные здания не идут с ним ни в какое сравнение.

Мы проходили сквозь многочисленные причудливые ворота, миновали обширные дворы, коридоры, где каждый угол и каждая балка были украшены резной скульптурой.

— Мы идем обходным путем, которым ходят слуги и дворцовые чиновники, — попутно объяснял нам главный евнух Сым. — Главным входом пользуется только Его Величество.

Мы продолжали свой марш по пустым паркам мимо многочисленных дворцовых построек. Здесь некому было любоваться нашими роскошными нарядами. Однако я вспомнила слова Большой Сестрицы Фэнн: «Императорские стены имеют глаза и уши. Ты так никогда и не поймешь, из какой стены за тобой наблюдает Его Величество император Сянь Фэн, а из какой — великая императрица госпожа Цзинь».

Мне становилось тяжело дышать. Я оглянулась по сторонам и сравнила себя с другими девушками. У всех нас лица были подкрашены на маньчжурский манер — с красной точкой на нижней губе, и обрамлены волосами, разделенными на две пряди, обернутые вокруг головы. Некоторые девушки зачесали часть волос к макушке и украсили их сверкающими самоцветами и птичьими перьями. Некоторые с помощью шелка соорудили искусственные шиньоны, приколов их заколками из слоновой кости. Мою прическу украшал шиньон в виде ласточкиного хвоста, который отнял у Большой Сестрицы Фэнн много часов работы. Она укрепила его на тонкой черной дощечке, в центре которой была пришпилена огромная шелковая роза, а по сторонам еще две поменьше Кроме того, в мои волосы были вплетены цветки жасмина и орхидеи.

У идущей рядом со мной девушки на голове высился тяжелый шелковый убор в форме летящего гуся, расшитый жемчугом и бриллиантами. Еще в него в сложном узоре были вплетены красные и желтые нити. Это головное украшение напоминало костюмы актеров китайской оперы.

Как обувной мастер, я, разумеется, особое внимание уделила ногам девушек. Я всегда тешила себя мыслью, что, если уж во всем остальном я невежда, то, по крайней мере, об обуви я знаю все. Но то, что я увидела на ногах у девушек, вогнало меня в краску стыда. Каждая пара обуви представляла собой произведение искусства, была украшена жемчугом, нефритами и бриллиантами, расшита узорами в виде цветов лотоса, сливы, магнолии, персика или рук Будды. По бокам туфель красовались символы счастья и долголетия, рыбы и бабочки. Мы, маньчжурки, не бинтовали своих ног, как китаянки, однако нам тоже хотелось иметь маленькие изящные ножки, и поэтому мы все были в туфлях на высокой танкетке.