Императрица

— Вовсе нет, — твердо ответил принц Гун. — Одно я узнал об англичанах. То, что они говорят, они делают.

Неважно, правду говорил этот славный человек или ошибался, но Цыси знала, что он верен ей, честен и мудр не по годам. Теперь, когда договор заключили, спорить не имело смысла. Да и грустить тоже не стоило. Разве из-за того, что сын был слишком мал и не мог постоять за себя, надежды ее пошли прахом?

Неторопливым жестом Цыси отослала принца и, когда тот удалился, вернулась в спальню. Несколько дней подряд, в одиночестве непреклонная женщина обдумывала свою тайную стратегию. Она сумеет укротить свое сердце и ум, сумеет привлечь всех на свою сторону, она полностью подчинится Сыну неба, будет предупреждать малейший его упрек. Она будет ждать. Эти решения требовали от императрицы воли — твердой как камень и холодной как железо. Воля у нее была.

Тем временем, удовлетворенные победным договором, иностранцы приостановили свои действия. Год прошел так же, как проходили предыдущие, а наступившее лето принесло с собой день, когда договор надо было скреплять печатью. Цыси твердо решила не допустить унизительной церемонии, и она добилась своего — не словами и не угрозами, а простым обольщением слабого человека — императора. Весь год Цыси была настолько нежна и так покладиста, что император вновь стал ее пленником, и ум его был во власти Цыси не менее, чем тело. По совету Цыси Сын неба направил посланцев к белым людям, управлявшим Кантоном через китайских наместников. Задачей посланцев было подкупить европейцев и уговорить их не продвигаться на север в отместку тому, что на договоре не ставится печать.

— Пусть довольствуются торговлей на юге, — приказал император. — Передайте им, что, если они останутся там, где сейчас, мы будем жить с ними в дружбе. Разве не для торговли они сюда пришли?

— А что, если они откажутся? — спросил принц Гун.

Памятуя, что говорила ему Цыси в долгую ночь наедине, император ответил:

— Скажите им тогда, что мы потом встретимся в Шанхае и скрепим договор печатью. Это значит, мы проедем полпути им навстречу. Разве могут они пожаловаться, что мы не великодушны?

Притворяясь безразличной к государственным делам, Цыси внушала императору. «Зачем подписывать договор? Пусть они надеются, а если потеряют терпение, скажете, что документ будет подписан в Шанхае. Если они все же прибудут туда, у нас будет достаточно времени, чтобы решить, что предпринять».

В качестве последнего средства Цыси тайно придерживала войну. Если захватчики войдут в Шанхай, разве это не явится доказательством, что только воина может остановить их продвижение?

В начале года вельможи отбыли с императорскими приказаниями, а весной, едва земля оттаяла, Сын неба повелел укрепить форты Таку, укомплектовать их людьми и оснастить пушками и ружьями, купленными у американцев. Операцию следовало осуществить тайно, чтобы англичане ничего не узнали. Эту мысль заронила ему Цыси в праздные часы, покорно отдаваясь его любви и возбуждая в нем страсть чтением историй и стихов из запрещенных книг, найденных ею в собраниях евнухов.

Какое же разочарование ожидало императора! Ранним летом курьеры привезли известие, что европейцы не потерпят никаких проволочек, что их корабли опять идут на север; уже миновали Шанхай, и командовал ими английский адмирал Хоуп. Но придворные и народ заявили, что врага не боятся. Форты Таку были крепки, императорским солдатам была обещана хорошая награда, и нападения ждали спокойно и мужественно.

На этот раз Небо помогло. Императорские войска били врага, причем с такой силой, что уничтожили три военных корабля и больше трехсот солдат. Император, не помня себя от радости, расхваливал Цыси, а она, слыша славословия правителя, подстрекала его отказывать захватчикам во всем. Печать на договоре так и не была поставлена.

Иноземный враг отступал, и в стране объявили мир. Народ восхищался мудростью Сына неба, который знал, когда следует тянуть время и когда воевать. Как легко были побеждены захватчики! Однако разве удалось бы их так легко победить, если бы не тактика проволочек и уступок? Белые люди поддались на мнимые просчеты столицы и переоценили собственные силы. Мастер мудрости и хитрости — так народ прозвал своего императора.

Но люди знали, кто помогал Сыну неба советами. Императрицу Западного дворца нарекли могущественной волшебницей, а красота ее восхвалялась — конечно, втихомолку, так как не подобало говорить об этом публично. Во дворце всякий евнух, всякий прислужник спешил выполнить ее малейшее желание.

Только принц Гун тревожился и повторял: — Европейцы — это тигры, которые уходят, если ранены, и возвращаются, чтобы напасть снова.