Императрица

Шли дни, томительные дни, и все знаки были плохие. Со всех концов империи приходили тревожные вести. Длинноволосые китайские мятежники захватили южную столицу Нанкин, и много людей было убито. Эти головорезы бились настолько яростно, что императорские солдаты не смогли выиграть у них ни одного сражения. Отмечались и другие недобрые знаки. На город налетали буйные ветры, ночное небо пересекали кометы, и из разных мест приходили слухи о рождении близнецов и уродов.

В последнюю полночь восьмого лунного месяца разразилась гроза, которая перешла в тайфун, более подобавший южным морям, нежели сухим северным равнинам, где стоял город. Даже старики не помнили такой бури: сверкали молнии, грохотал гром. С юга дул жаркий ветер, казалось, что на черном небе катаются дьяволы на колесницах. Наконец пошел дождь — совсем не тот благодатный ливень, которого ждали высохшие поля и пыльные улицы: вода низвергалась с неба яростными потоками, они врезались в землю и уносили ее. От страха ли, а может, от глубокого отчаяния Сакота почувствовала, что начались родовые схватки, и не успела она закричать, как эта новость разлетелась по всем дворцам. Все замерли в ожидании.

Ехонала сидела в это время в библиотеке и занималась. Небо потемнело, и евнух зажег лампы. Учитель читал вслух древний священный текст, а она записывала. Мудрец читал:

— Министр дома Чи по имени Чун Кун попросил совета в искусстве управления. Господин сказал: «Научись прежде всего использовать своих подчиненных. Закрывай глаза на их мелкие слабости и возвышай тех, кто честен и способен».

В этот момент у занавески показался Ли Ляньинь. Из-за спины учителя он делал Ехонале знаки, которые та сразу поняла. Она положила кисть и поднялась.

— Уважаемый, — обратилась Ехонала к учителю. — Я должна поспешить к вдовствующей императрице, которая срочно во мне нуждается.

Она уже давно продумала, что сделает, когда у Сакоты начнутся родовые муки. Она поспешит к вдовствующей матери императора и будет ее утешать или забавлять, до тех пор пока не станет известно, мальчик родится или девочка. Прежде чем учитель успел ответить, она покинула библиотеку и устремилась во дворец матери императора. Над верхушками деревьев сверкала молния, озаряя окрестности синим светом. Ветер заносил в крытые переходы дворов брызги дождя. Ехонала торопилась, и за ней спешил Ли Ляньинь.

Она вошла во дворец, не заговаривая ни с кем из служанок. Как обычно в грозу, вдовствующая императрица лежала в постели. Приподнятая на подушках, она перебирала руками буддистские четки, а ее худое лицо белело как воск. Увидев Ехоналу и даже не улыбнувшись, она торжественно произнесла:

— Как может в такой час родиться здоровый ребенок? Само Небо пришло в ярость.

Ехонала подбежала к кровати и встала на колени.

— Успокойтесь, мать императрица, — уговаривала она, — Небо гневается не на нас. Злые люди подняли восстание против Трона, а ребенок, который родится, будет нашим спасителем. Небо рассердилось от его имени, а не против него или нас.

— Ты так думаешь?

— Конечно, — ответила Ехонала и, не вставая с колен, продолжала утешительные речи, время от времени поднося горячий бульон, который поддерживал силы старой женщины.

Развлекая больную, Ехонала читала ей забавные истории, пела песни, помогала она также и творить молитвы. Часы шли.

На закате ветер утих, а дворцы и дворы залил удивительный желтый свет. Ехонала завесила занавески и стала ждать. Ей постоянно сообщали, что ребенок вот-вот родится, но она не говорила об этом вдовствующей императрице. Желтый свет неожиданно исчез, и стало темно, а когда наступила ночь, во дворец явился Ань Дэхай. Ехонала поспешила ему навстречу и по лицу главного евнуха поняла, что новость он принес плохую.

— Мертвый ребенок? — спросила она.

— Не мертвый, — угрюмо ответил тот, — но это девочка. Слабая, болезненная девочка.

Ехонала приложила платок к глазам.

— Жестокое Небо…

— Вы сообщите эту новость почтенной матери? — спросил евнух. — Я должен поспешить к императору. — Он сходит с ума от гнева.

— Я скажу ей, — пообещала Ехонала.

— А вы сами, — продолжал главный евнух, — готовьтесь к тому, что нынешней ночью будете призваны Сыном неба. Конечно, он будет в вас нуждаться.

— Я готова, — ответила Ехонала.

Ехонала вернулась в спальню вдовствующей императрицы, даже не взглянув на служанок, которые уже угадали новость и стояли, понурив головы. В глазах их блестели слезы. Увидев лицо Ехоналы, старая женщина все поняла.

— Это не мальчик, — уверенно сказала она, и на ее лице отразилась усталость долгих лет ожидания.

— Это девочка, — мягко ответила Ехонала.

Она опустилась на колени возле кровати, взяла руки старой больной женщины и долго гладила их своими молодыми сильными руками.

— Зачем мне жить?.. — жалобно спросила старая мать императора.

— Вы должны жить, почтенная, ответила Ехонала, стараясь, чтобы ее глубокий голос звучал нежно. — Вы должны жить — пока не родится мой сын.

Ее сокровенная надежда была открыта. Ехонала бережно хранила свой секрет и теперь, как дорогой подарок, преподнесла его матери императора.