Императорский отбор

— Нет, господин, — после недолгого раздумья отвечает девушка и поднимает подбородок — ее глаза пусты, а лицо онемело, как у куклы. — Я обязана ее высочеству всем, что у меня есть. Если она повелала служить вам во всем, то я исполню любой ваш приказ.

— Вот и славно, — Герман расплывается в змеиной улыбке и указывает на пол перед креслом. — А теперь раздевайся и вставай на колени — сегодня тебя ждет тесное знакомство с моей запасной рапирой.

— Вот же сволочь, — я тряхнул волосами, отгоняя гнетущие мысли. — Альберт — я готов. Делай, что хочешь, но утром я должен надрать этому щеглу задницу.

— Насчет задницы погорячился, но поразить цель хотя бы раз ты сможешь. Гессен — очень опытный боец, пусть ему нет и двадцати, но и мы, знаешь ли, не в бирюльки на тренировках игрались. Как-то раз ты попал мне в плечо, а уж я-то немца уничтожу одной левой и с завязанными глазами. Залог победы — позволить Трофиму управлять телом, а то время как ты сохранишь власть над разумом. И первое, что надо сделать согласно трактату, — старик развернул листы и выбрал нужный, — это усмирить плоть.

— А что не так с моей плотью?

— Серьезно? — наставник встопорщил моржовые усы. — Уж не знаю, чем вы там занимались в спальне, но тебя трясет, как одержимого! Нужно сбросить напряжение, иначе ничего не получится.

Пожалуй, в чем-то дедушка прав — не стоило оставлять красавицу на ночь, потому что от ее объятий и сонного постанывания на ухо до сих пор бросало в дрожь. А если учесть, что было до этого в ванной, то ничего удивительного в том, что я веду себя как бабуин в брачный период и кидаюсь на всех подряд. Ладно — сбросить так сбросить. Приму ванну еще раз и решу проблему в ручном, так сказать, режиме.

— Ты куда? — строго бросил Альберт.

— Ну… усмирять плоть.

— Сначала прочитай, как это делать, а не то натворишь бед.

— Да я как бы и так умею, — в голове скользнула мысль, что лучше бы обсуждал такие вопросы с горничной, а не со сварливым дедом.

— Что ты там умеешь? Сперва надо изучить отрывок из трактата. Идем в дом, тут темень лютая.

К нашему возвращению Амелия превратила мой «творческий беспорядок» в идеальный немецкий стиль. Все вещи расставила по местам как под линейку — на радость перфекционистам и баварским педантам. Нас же встретила низким поклоном и немедля осведомилась, желают ли господа отобедать или выпить. Альберт пожелал, чтобы она погуляла где-нибудь часок-другой — причем сказал это настолько резко, что блондинка вздрогнула и сжалась, как от удара. Старика можно понять — у него в принципе характер не сахар, а тут еще проблема за проблемой. Но реакция новой служанки весьма удивила и немало озадачила.

— Я что-то сделала не так? — пробормотала она.

— Все хорошо, — в душу закралось недоброе подозрение. — Просто нам надо поговорить наедине.

— Если в чем-то ошиблась — только скажите, — Амелия вцепилась в передник и понурила плечи. — Я едва привыкла к порядкам господина Гессена, а тут вдруг новое назначение, и…

— А что у него за порядки? — я оборвал ненужные объяснения и сосредоточился на самом важном.

Блондинка выглядела слишком зашуганной, чего меньше всего ждешь от бессмертного и могучего существа, пусть и ниже статусом, как носферату. Но это все равно не бесправная и бессловесная крестьянка — надо сильно постараться, чтобы довести вампира до состояния перепуганной овечки. Я меньше всего хотел знать, что белобрысый ублюдок с ней вытворял, но все равно не удержался от вопроса.

— Порядки армейские, ваше сиятельство. Можно сказать, казарменные. Все приказы должны выполняться с полной выкладкой и точно в срок. Подъем и отбой строго по расписанию, свободного времени — минимум. А если господина что-то не устроит…

— То что? — закипающая кровь загудела в висках.

— То последует наказание.

Амелия посмотрела мне в глаза, я же едва сдерживался, чтобы снова не наведаться к ублюдку и не закончить начатое, невзирая на последствия. Но из-за слов, что услышал после, ярость в душе уступила место цепким коготкам страха и тревоги.

— Среди придворных о вас ходит один слух, — продолжила она, и на острых скулах проступили алые пятнышки. — Говорят, вы лучше всех обращаетесь с прислугой. Цените ее, уважаете, проявляете заботу и доброту — словно это и не слуга вовсе, а ваш близкий друг. Моя просьба наверняка покажется эгоистичной, и все же я бы хотела как можно дольше не возвращаться к прежнему хозяину. Если это, конечно, возможно.

У меня аж в груди защемило, а желание расправиться с выродком выросло до небывалых высот. Еще никогда в жизни я не хотел так сильно набить кому-то рожу. Возможно потому, что прежде не встречался с такими отъявленными мудаками, как Гессен. Хотя, признаться честно, таких хватает и в нашем развитом и гуманном мире.

— Амелия… Если бы мне позволили взять двух горничных — я бы приютил вас обоих. А лучше вообще всех, но такое вряд ли разрешат. Но вот что могу тебе пообещать — я приложу все усилия, чтобы тебя никто и пальцем не тронул.

— Хватит лясы точить! — огрызнулся Альберт. — Сколько можно? Ты не забыл, что до рассвета четыре часа?