Император полночного берега

Правитель Келенгана пожал плечами.

– Равно такие же, как и у арамеев.

– Я ударю арамеем в тыл, – произнес Икестос.

– Хочешь сказать, что мы договорились? – опешил гость.

– А ты был настроен на долгие уговоры? Извини, что разочаровал. Но есть одно условие. Хорруг мой!

– Твое условие выполнимо, – кивнул Аскентес. – Но тебе лучше поторопиться. Арамеи уже подошли к цепи укреплений.

– Я выступлю завтра на рассвете, – заверил Икестос гостя.

Капитан, стоявший поодаль в тени, встрепенулся, словно хотел что-то сказать, однако промолчал.

– Можешь передать мой ответ остальным правителям, – произнес Икестос, явно давая понять, что аудиенция закончена.

Старший телохранитель жестом предложил гостю покинуть комнату. Аскентес сжал зубы, вновь почувствовав себя оскорбленным. Но, в конце концов, дело, ради которого он приехал в Хорум, стоило того, чтобы проглотить оскорбление. Посчитаться можно будет и потом, когда отпадет надобность в союзнике.

Едва створы высоких дверей затворились за спиной Аскентеса, капитан Кетаннос вышел из тени и приблизился к креслу царя.

– Кто такой Хорруг? – спросил капитан.

– Ты сам слышал, он царь арамеев.

– Я спрашиваю, кто он для тебя? Ты отвергаешь предложенный тебе императорский трон, но едва услышал о Хорруге, тут же согласился выйти в поход.

– Наблюдательность тебе не изменяет, – заметил Икестос. – Хорруг – один из тех старых знакомых, с которыми очень хочется встретиться еще раз. В последний раз. Впрочем, тебя это не касается.

– Приняв предложение Метоннеса, ты не упустишь шанс встретиться с царем арамеев на поле брани, – произнес капитан. – К Келенгану из столицы движутся три легиона. Возглавь их. Разгромишь арамеев и войдешь в Отоммосо победителем и императором…

Выпростав руку из-под плаща, правитель Хорума жестом остановил капитана.

– Я уже дал свой ответ. Империю не спасти, я даже не буду пытаться это сделать. Метоннес сильный человек, пусть берет империю в свои руки. Других достойных претендентов на трон нет.

– Метоннес человек чести, он не пойдет на такой шаг, – возразил капитан. – Советник служит империи, и не более того.

– Тогда дни империи сочтены, – глухо произнес Икестос. – Если тебе нечего более предложить, я тебя не задерживаю.

– Что будешь делать после Келенгана? – спросил капитан. – Останешься здесь, в провинции?

Икестос покачал головой.

– Для меня после Келенгана не будет уже ничего.

– Что ж, прощай… царь Икестос. Да хранят боги всех нас…

* * *

Нахлестывая гиппариона, Икестос в сопровождении нескольких телохранителей выехал в голову колонны.

Над равниной поднималось облако пыли, навстречу войску правителя Хорума по степи двигались всадники и пешие воины сразу несколькими колоннами. Над центральной колонной алело знамя.

– Арамеи, – произнес Икестос.

– Они, – подтвердил старший телохранитель. – Похоже, Аскентес чего-то недоговорил или не все знает. Арамеи не собираются штурмовать Келенган, они идут к Хоруму. Придется отступать.

– Поздно.

Походные колонны арамеев быстро перестраивались, развертывая фронт для атаки.

– Решим все здесь и сейчас! – решительно воскликнул Икестос, подавая сигнал своему войску.

Колонна ногаров рассыпалась, всадники устремились вперед, за ними развернулись шеренги гоплитов и легкой пехоты.

– Их больше раз в сто! – воскликнул старший телохранитель. – Мы все поляжем здесь.

– Значит, быть посему! – свирепо прорычал Икестос. – Копье мне!

Телохранители подали царю длинное копье. Не медля ни мгновения, Икестос во главе тяжеловооруженных всадников помчался к арамейским боевым порядкам. Арамеи также устремились вперед. Предводитель арамейского войска вряд ли ожидал встретить неприятеля, но сейчас явно не собирался позволить ногарам просто отступить, чтобы закрепиться в Хоруме.

– Прорвать строй! – скомандовал на ходу Икестос. – Пробиться к знамени! Там их царь!

С копьями наперевес ногарские катафрактарии[11] вклинились в ряды мчавшихся навстречу арамейских всадников. Копья ломались, пробивали щиты и доспехи, с обеих сторон сраженные всадники падали под копыта гиппарионов. Сшибаясь на полном скаку, гиппарионы ломали собственные кости и, хрипя, с кровавой пеной на губах, валились наземь, подминая под себя выбитых из седел воинов и собственных седоков. После первого удара всадники с обеих сторон обнажили мечи, продолжая кровавый бой.

Несмотря на то, что большую часть арамейского войска составляли пешие воины, всадников оказалось слишком много для трехсот кавалеристов Икестоса. Хотя ногары и превосходили боевой выучкой лесных варваров, все же очень скоро им пришлось отступить под натиском арамеев. Эскадроны арамеев не просто заставили ногаров отступить, но оттеснили их в сторону, открыв основному войску пространство для удара по шеренгам пехоты.