Вы заметили, что «Он бессознательно взглядывал в плотно завешанное окно вагона». Государь понимал, что это западня, из которой выхода нет. «Он, соединявший в себе двойную и могущественную власть Самодержца и Верховного Главнокомандующего, ясно сознавал, что генерал Рузский не подчинится Его приказу, если Он велит подавить мятеж, бушующий в столице. Он чувствовал, что тайная измена опутывала Его, как липкая паутина»…
А что значит «отчеканивая каждое слово, стал излагать свое собственное мнение», я сейчас поясню. «Как потом выяснилось своей настойчивостью в Пскове, генерал-адъютант Рузский заставил деликатного, обожавшего Россию, Государя отречься от Престола. Он позволил себе даже дерзко говорить: “Ну, решайтесь!”
Эти слова, после отречения, Государь передавал в Ставке Императрице Марии Федоровне, которая в Дании рассказывала мне об этом. Источник осведомления безусловно достоверный»
Вот все – самое главное. В эти часы совершалась история перелома России. В эту минуту решилась судьба России и кончалась война. Государь обращает Свой взор на армию – в лице второго после себя вождя – Алексеева… Государь видит, что и здесь этот Его ближайший помощник – за общество и за Петроградский сброд улицы; узнает, что он против Него и что, без Его ведома, посылаются с мнением Родзянки телеграммы… Без него – генералы и Дума соглашаются, что продолжать с Ним войны нельзя… Без повеления Царя, без вопроса и приказа Вождя – Главнокомандующие заглазно указывают выход, берутся решать судьбу России. В ночь 2-го марта заговором попрано было все… Командующие, как и депутаты, презирая присягу, дисциплину, историю, боевую славу, – смеют вместе с обществом не только судить своего Государя и Вождя, но… советовать, требовать, просить… не все ли равно… отречься и освободить свой Престол и пост, и обезглавить Россию… И за что? – на каких основаниях?..
Мир не слыхал ничего подобного этому правонарушению. Ничего иного после этого, кроме большевизма, не могло и не должно было быть… Русский Царь предан. Предана вся Россия… Предана Армия, и она после этого тоже предаст. Следствием актов Алексеева и главнокомандующих – приказ № 1, беспрекословно выполненный тем же Алексеевым…
С ночи 2-го марта нет армии, нет и России. Ничего иного Государь не мог сделать, как отречься. Государь понял все, и Россия услышит Его суд в словах: «Кругом измена, и трусость, и обман».
Н. Павлов тоже пишет об этом: «1-е и 2-е марта 1917 года – важнейшие дни всей истории России, ее “быть или не быть”: Самодержавие – или социализм? Единое Царство – или республика? Победа – или поражение? Слава – или позор? Народная свобода при Монархии, или кабала социальная и экономическая? и, наконец: или тысячелетняя независимость России и самодовлеющий ход вперед, – или полная зависимость и… иго – в тысячу крат более тяжкое, чем монгольское, и владычество над страной алчных мировых сил. В те часы Христианская Россия дрогнет, отдавая надолго народ во власть дьявола… Непобежденным остается один Государь…
В час решения Государя совершалось таинство, а не политика, и напрасно летописцы упрощают момент отречения в эпизод.
Таинственность происходящего подтверждается тысячелетней историей страны, связью Царей с Православием и народом и актом помазанничества Богом, в которого еще по сегодня верит часть человечества. Перед этим прошлым и будущим Государь стоял один. Ни на одного Монарха еще никогда не ложилось бремя подобного решения, т. к. нет более великой и важной страны, как Россия…
В сопоставлении трех сил. Власти, общества и народа выступает яркая картина: велик, ясен и белоснежно чист облик носителя Власти.
Низменно, преступно и мрачно Общество»
А архимандрит Константин писал об уходе Царя: «Теперь, с отказом от Царя, Россия отрекалась и от своей души… Забыв о Царе, Россия забыла о войне, забыла о Родине, забыла и о Боге». Россия «вообще перестала существовать, как некая соборная личность. Осталась рассыпанная храмина, в которой не могло ничего сплотиться достаточно стойкого ни для защиты Царя, ни для защиты Бога, ни для защиты Родины»
Глава XXIV
Гучков и Шульгин в Ставке. Манифест Государя. Отречение в пользу Михаила Александровича
В этой главе я хочу коснуться того эпизода, уже после отречения, который Мельгунов в своих «Мартовских днях 17 г.» называет «Свитской интригой».
Я назову этот эпизод – последней попыткой (увы! бесплодной) преданных Государю людей помешать переслать телеграмму с текстом отречения Государя в Петроград и тем не допустить отречения.