Император Николай II и заговор генералов

Государь принял его строго официально, холодно и не попросил сесть. Когда посол стал говорить о «германских интригах» и «вредном влиянии Протопопова» и необходимости «заслужить доверие народа», Государь ответил: «…а не так ли обстоит дело, что моему народу следовало бы заслужить Мое доверие? Вы, очевидно, думаете, что я следую чьим-то советам, выбирая своих министров; вы совершенно не правы; я их выбираю сам, без посторонней помощи… До свидания, г. посол» (С. Ольденбург).

Вырубова же пишет, что «Государь заявил мне, что Он знает из верного источника, что английский посол сэр Бьюкенен принимает деятельное участие в интригах против Их Величеств и что у него в посольстве чуть ли не заседания с Великими князьями по этому случаю. Государь добавил, что он намерен послать телеграмму королю Георгу с просьбой воспретить Английскому послу вмешиваться во внутреннюю политику России, усматривая в этом желании Англии устроить у нас революцию и тем ослабить страну ко времени мирных переговоров. Просить же об отозвании Бьюкенена Государь находил неудобным: “это слишком резко” – как выразился Его Величество» (А. Вырубова).

Вел. кн. Александр Михайлович говорит, что «Император Александр III выбросил бы такого дипломата за пределы России, даже не возвратив ему его верительных грамот» (Вел. кн. Александр Михайлович).

Глава XIX

Родзянко и его антиправительственная деятельность. Герцог Леихтенбергский. Подготовка Думы к перевороту. Масоны. Генерал Крымов. Планы заговорщиков. Император Николай II и его отец

В предыдущей главе было приведено мнение Государя и Вел. кн. Александра Михайловича о Бьюкенене. Теперь мы приведем мнение о нем же Родзянко. Оно, конечно, так же разнится от мнения Государя, как и сам Родзянко. Он был полной противоположностью Государю.

«Считаю здесь необходимым, говоря о союзниках, решительно опровергнуть взводимое на почтеного английского посла сэра Бьюкенена обвинение, что он был душой переворота и революции и своей деятельностью воодушевлял и помогал революционным элементам России. Это совершенная неправда и клевета на глубоко всеми (не слишком ли много – г. Родзянко? – В. К.) уважаемого политического деятеля; так же точно неправда и клевета уверение, что с английскими агентами члены Государственной Думы имели сношения и подготовляли революцию» (М. Родзянко «Государственная Дума и февральская революция»).

Не надо удивляться этому заявлению. Позже мы увидим, как самые деятельные (как, впрочем, и более пассивные) участники нашей национальной катастрофы в своих воспоминаниях не только обеляют друг друга, но всячески «курят фимиам» своим сотоварищам, все беды при этом взваливая, конечно, на… Государя и Государыню.

Дальше еще лучше: «При посещении Государственной Думы делегаты говорили: “Французы горячо и искренно относятся к Государственной Думе и представительству русского народа, но не к Правительству. Вы заслуживаете лучшего Правительства, чем оно у вас существует. Когда я задал одному из них вопрос, какое впечатление на него произвел Председатель Совета министров, то он ответил буквально: Это народное бедствие”. На такой же вопрос о другом министре-военном – последовал ответ: “Это катастрофа”» (Родзянко).

Когда читаешь эти строки, не знаешь, что думать об авторе этого «шедевра». Неужели у него не было совершенно чувства собственного достоинства, патриотизма, да просто порядочности, чтобы не спрашивать у иностранцев какие-то совершенно невозможные вещи? «Народным бедствием» был, конечно, сам Родзянко, «этот самый массивный, громогласный и, по-видимому, самый глупый участник заговора», как пишет о нем И. Солоневич.

Но помимо всяких разглагольствований «громогласного» Родзянко мы сейчас увидим, как иногда разговаривали члены Императорской Фамилии. Пишет об этом о. Шавельский:

«Когда поезд тронулся, герцог Сергей Георгиевич Лейхтенбергский (пасынок Николая Николаевича) вдруг спросил меня:

– Батюшка, что вы думаете об Императорской Фамилии?

Вопрос был слишком прямолинеен, остр и неожиданный, так что я смутился.

– …Трудно мне ответить на ваш вопрос, – сказал я, с удивлением посмотрев на него.