Император Николай II и заговор генералов

«По своей служебной подготовке Н. Янушкевич был отнюдь не стратег, а администратор. Умный и скромный человек, Н. Янушкевич прекрасно понимал это. Вот почему с самого начала он сам предоставил главную роль во всей стратегии генерал-квартирмейстеру, известному в армии под именем Данилова “черного”. Он последние годы занимал должность генерал-квартирмейстера Генерального штаба… Таким образом генерал-квартирмейстер сразу занял в нашем Штабе более возвышенное положение, чем ему полагалось. Этому в значительной степени способствовали и свойства характера Ю.Н. Данилова, человека крайне властного, самолюбивого, с очень большим о себе мнением. Я считал его безусловно умным человеком, но иногда, в дни успехов на фронте, он изображал из себя чуть ли не гения, великого полководца, и это было уже слишком… Когда я пришел к Янушкевичу, мы поговорили, что называется, по душе, и он рассказал мне, что Великий князь, так же как и он, тяготился присутствием Данилова и не любил его, но они не считали возможным его сменить, ввиду того, что Данилов в течение нескольких лет был генерал-квартирмейстером Главного управления Генерального Штаба… Тем не менее, оказывается, смена Данилова была недавно решена и заместителем ему был выбран Н.Н. Головин… На несчастье с этим вопросом о необходимости смены генерал-квартирмейстера сунулся председатель Государственной Думы М. Родзянко; этого было довольно, чтобы Янушкевич, рассердившись, что вторгаются в его права, уперся, и уход Данилова задержался. Тем не менее это должно было случиться в самом скором времени. Но теперь уже поздно» (Ген. – лейт. П.К. Кондзеровский «В Ставке Верховного»).

О тех же лицах говорит о. Г. Шавельский: «Я имею достаточно оснований утверждать, что И.Н. Янушкевич как честный и умный человек, сознавал свое несоответствие посту, на который его ставили, пытался отказаться от назначения, но по настойчивому требованию свыше принял назначение со страхом и проходил новую службу с трепетом и немалыми страданиями. Генерал Данилов до войны был генерал-квартирмейстером Генерального штаба. Честный, усидчивый, чрезвычайно трудолюбивый, он, однако, – думается мне, – был лишен того “огонька”, который знаменует печать особого Божьего избрания. Это был весьма серьезный работник, но могущий быть полезным и, может быть, даже трудно заменимым на вторых ролях, где требуется собирание подготовленного материала, разработка уже готовой, данной идеи. Но вести огромную армию он не мог, итти за ним всей армии было не безопасно. Я любил ген. Данилова за многие хорошие качества его души, но он всегда представлялся мне тяжкодумом, без “орлиного” полета мысли, в известном отношении – узким, иногда наивным» (о. Г. Шавельский «Воспоминания»).

На фронте между тем дела ухудшались из-за недостатка снарядов. Русский фронт между Вислой и Карпатами был прорван. Русские войска поспешно отступали. Много частей попало в плен в том числе и ген. Л. Корнилов. Постепенно оставлялись – Перемышль, затем Львов. На севере положение было не лучше. Недостаток снарядов вызвал всеобщие толки об измене. Говорили, что изменники – генералы, что изменники – министры. Русское общество, в корне своем всегда бывшее оппозиционным, стало во всем обвинять власть. В Москве в конце мая разразились беспорядки, в которых патриотические настроения опасно сочетались с революционными. Стали уничтожать имущество германских подданных. Все это перешло в массовый грабеж. Этими настроениями, конечно, воспользовалась наша общественность. Промышленные круги требовали перемен во власти. Тут же был учрежден военно-промышленный комитет, который заявил, что будет ведать добровольной «мобилизацией промышленности». Во главе комитета стал Гучков, который, не скрывая, заявил, что основная задача комитета – политические перемены.

Состоявшаяся вскоре конференция к. д. выдвинула требование «министерства общественного доверия», причем лидер партии Милюков заявил, что «министры, заслуживающие доверия Думы, могут оставаться, а остальные должны уйти». Понятно, что такое правительство было бы для левых кругов еще удобнее, чем «ответственное», которое еще «не созрело», а между тем правительство «общественного доверия» всецело зависело бы от партий и «общественности».