Император Николай II и заговор генералов

«Н.В. Рузский, как и все либерально мыслящие люди («братья»? – В. К.), считал, что репрессии только обостряют положение, и полагал, что дарование ответственного министерства сразу и на долго успокоит Россию, отняв от революционных партий могучее агитационное средство. Поэтому он был против посылки отряда генерал-адъютанта Иванова» (С. Вильчковский. По рассказу ген. – ад. Н. Рузского «Пребывание Государя Имп. в Пскове 1 и 2 марта 1917 г.»).

Собственно, что значит, что «он был против посылки отряда г. – ад. Иванова»? Была воля Государя Императора, которую надо было без всяких колебаний выполнить. Все решения должны быть предоставлены только Государю и Державному Вождю. И Он, конечно, знал и понимал лучше всех этих Наполеонов в кавычках. Вильчковский пишет, что «Рузский выразил свое согласие поддержать ходатайство Алексеева и Вел. кн. (Сергея Михайловича; ходатайство об ответственном министерстве. – В. К.). Рузский знал, что Государь считает ответственное перед палатами Министерство неподходящим для России порядком управления и предвидел, что ему не легко будет доложить Государю о необходимости согласиться на предложенный генералом Алексеевым Манифест… Решение, действительно огромной исторической важности, зависело от того доклада, который предстоял ему сейчас… Из Ставки тоже молчали. Генерал Алексеев был нездоров и лично к аппарату не подходил – он передал дело ему в руки». Он зашел в купе к Воейкову и спросил, почему тот не доложил Государю о нем. Воейков сказал, что это не его обязанность докладывать Государю о приходе Рузского. Это было правдой. Дворцовый Комендант не являлся флигель-адъютантом. «Тогда Рузский окончательно вышел из себя и, подхватив слово “обязанность”, чрезвычайно резко высказал Воейкову, что его прямая обязанность заботиться, как Дворцовому Коменданту, об особе Государя, а настал момент, когда события таковы, что Государю может быть придется “сдаться на милость победителей”, если люди, обязанные всю жизнь за Царя положить и своевременно помогать Государю, будут бездействовать, курить сигары и перевешивать картинки. Что еще наговорил при этом Рузский, он не мог себе отдать впоследствии отчета, но помнит, что после слов “милость победителей” Воейков побледнел и они вместе вышли в коридор, а через несколько мгновений Рузский был у Государя».

Почему, Ваше Высокопревосходительство, Воейков должен «жизнь за Царя положить», а Вы нет? Вы, «лучезарный брат», можете быть только предателем, а вот Воейков, которого и Вы и Вам подобные «либералы» называли «темной силой» и прочим глупым вздором, был сразу арестован тоже «лучезарным» Керенским и препровожден в Петропавловскую крепость, а Вы оставались главнокомандующим фронтом, пока новый главковерх Алексеев, не забыв вашу критику его действий в бытность его главнокомандующим Северо-Западным фронтом и начальником штаба Государя, не вышиб Вас вон. Впрочем, такая же участь ждала и нового главковерха. Но об этом еще речь впереди.

У Государя «Рузский стал с жаром доказывать Государю необходимость немедленного образования ответственного перед палатами Министерства. Государь возражал спокойно, хладнокровно и с чувством глубокого убеждения… Основная мысль Государя была, что Он для Себя в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает Себя не вправе передать все дело управления Россией в руки людей, которые, сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред родине, а завтра умоют руки, “подав с кабинетом в отставку”. «Я ответствен перед Богом и Россией за все, что случилось и случится, – сказал Государь, – будут ли министры ответственны перед Думой и Государственным Советом – безразлично. Я никогда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу России, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя ответственность”. Рузский старался доказать Государю, что Его мысль ошибочна, что следует принять формулу: «Государь царствует, а правительство управляет» (Вильчковский).

Сколько благородства, убеждения в cвоей правоте, чувства ответственности перед Богом за свои поступки; сколько подлинного царственного величия, понимания cвоего долга, глубочайшей веры в принципы единственно нравственного образа правления – Самодержавия было высказано Государем!

И каким жалким пошляком казался этот «брат» Рузский со своим убогим убеждением, что Русский Царь должен быть только декорацией, а все эти «лучезарные» проходимцы должны править нашей необъятной Родиной Российской империей, которую строили Великие князья, Цари и Императоры! Наш бедный Государь должен был, наверно, чувствовать физическое отвращение и к этим словам, и к говорившему этот «демократический бред».