Император Юлиан

- Государь, в этом зале находятся люди, замышлявшие против тебя. - При этих словах по залу пронесся протяжный вздох. Вряд ли среди присутствующих был хоть один человек, ничего против меня не замышлявший. Что ж, таков был их долг. - Эти люди все еще на свободе, некоторые из них занимают высокие должности. Государь, здесь присутствуют и те, кто замышлял против твоего благороднейшего брата, цезаря Галла. Они также до сих пор на свободе. Некоторые из них также занимают высокие должности.

Оглядев зал, я увидел, что нескольким обладателям "высоких должностей" стало явно не по себе. Вот, например, толстяк Палладий, гофмаршал Констанция, который на суде над Галлом выступал в качестве обвинителя. Рядом - Эвагрий, комит-хранитель личной казны. Он помогал готовить это судилище. А вот главный камергер Сатурнин… Словом, добрый десяток готовых заговорщиков переводили взгляд с Арбециона на меня, и у всех на лице был написан один вопрос: начнется ли мое царствование с кровопролития? Самым смелым оказался комит государственного казначейства Урсул. Встав с места, он спросил:

- Август, должны ли пострадать те из нас, кто исполнял свой верноподданнический долг перед императором, которому так доблестно служил и ты?

- Нет! - твердо прозвучал мой ответ.

- Август, и все же те, кто вредил тебе и твоему брату делом - словом и делом, должны предстать перед судом, - не унимался Арбецион, сверля Урсула тяжелым взглядом своих бесцветных глаз.

По залу пронесся беспокойный ропот, но Урсул стоял на своем. Этого полнеющего красавца нелегко было сбить. Он явно не страдал тугоумием, и язык у него был как бритва.

- Государь, мы с облегчением узнали, что суд покарает лишь тех, кто действительно перед тобою провинился.

- Не сомневайся, покарает, - опередил меня Арбецион, и это мне совсем не понравилось, - если будет на то воля императора.

- Такова наша воля, - произнес я традиционную латинскую фразу.

- Кого ты назначишь судьями, государь? И где состоится суд?

Тут мне следовало оборвать Арбециона, но долгое путешествие меня утомило, а горячая баня расслабила (ни в коем случае не принимайтесь за важные дела сразу после бани!). Я не ожидал, что кто-то начнет навязывать мне свой замысел, а именно этого, увы, добивался Арбецион. Между тем Урсул предложил:

- Со времен императора Адриана верховным судом в нашем государстве является Священная консистория. Пусть виновные предстанут перед судом тех, кто облечен ответственностью за судьбы империи.

- Но, комит, - с холодной учтивостью возразил Арбецион, - нынешнюю консисторию назначал не наш новый государь, а покойный император. Не сомневаюсь, Август захочет назначить судей по своему усмотрению, а со временем подберет по своему усмотрению и членов консистории. - Возразить на это было нечего. Я подал одному из секретарей знак, что хочу сделать важное сообщение.

- Председателем суда я назначаю Салютия Секунда. - Все вздохнули с облегчением. В свою бытность преторианским префектом Востока Салютий Секунд слыл человеком справедливым. Остальными членами судебной коллегии я назначил Мамертина, Агилона, Невитту, Иовина и Арбециона, так что по существу это был военный трибунал. Местом заседаний я избрал Халкедон - город вблизи от Константинополя, на другом берегу Босфора. Так начались судебные процессы над изменниками, о которых я - с печалью в сердце - расскажу ниже.

* * *

11 декабря 361 года я, как подобает римскому императору, торжественно въезжал в Константинополь. С низкого неба цвета потускневшего серебра падали, медленно кружась, пушистые хлопья снега. Погода стояла безветренная, так что мороза почти не чувствовалось. В тот день природа поскупилась на краски, но не люди! Все сияло, сверкало и переливалось.

На берегу Мраморного моря у Золотых ворот замерли по стойке смирно доместики в полной парадной форме, а на обеих кирпичных башнях по бокам ворот реяли знамена с драконами. Позеленевшие бронзовые створки были плотно закрыты. По обычаю, я спешился в нескольких шагах от ворот, и командир доместиков подал мне серебряный молоток. Я трижды постучал им в ворота, и на стук отозвался голос городского префекта:

- Кто идет?

- Юлиан Август, - громко ответил я. - Гражданин этого города.

- Войди, Юлиан Август. - Бронзовые створки бесшумно распахнулись, и я увидел за ними во внутреннем дворе префекта Константинополя и сенаторов - всего там было около двух тысяч человек. Здесь же стояли члены Священной консистории, успевшие опередить меня и прибыть в столицу накануне вечером. В полном одиночестве я прошел через ворота и вступил во владение городом Константина.