Император и шут

Охваченный ужасом, фавн заглянул в недра разума Калкора. Страха он не нашел. Там не оказалось даже скольнибудь острого интереса к исходу Божьего Суда, так как пират давнымдавно утратил всякое ощущение ценности человеческой жизни, даже своей собственной. Поэтому и казалось непонятным, какимто роковым его страстное желание ввязаться в этот поединок. Объяснением могло служить только стремление отыскать опасность больше предыдущей; жажда риска требовала еще и еще увеличивать ставку. Пират, должно быть, вконец пресытился убийствами, грабежом и насилиями; и все же, если в жизни человека не было других стремлений, он не мог не захотеть достичь большего Неудивительно, что тан замахнулся на магию, и это очень усложнило ситуацию Если он переживет предстоящий спектакль, тогда ему останется лишь искать еще более величественный способ собственной смерти, потому что иных целей у него уже не останется — кроме славы в легендах о северном тане, явившемся на своем корабле в Хаб и игравшем королевской короной на Божьем Суде в столице Империи.

Громовой раскат разорвал небеса с провисшими тучами, заставив оглушенных людей схватиться за уши. Ливень обрушился на толпу с новой силой.

А после меня? Кто на очереди — регент? — спросил Рэп. — Или бренная оболочка императора? Мальчика тоже прихватишь? Каков последний штрих песни воина?

Взрыв дьявольского веселья преобразил монстра в сверкающий зубастый монолит, замерший посреди зловещего в звездном свете серебра верескового болота:

Не тебе знать это! Но я буду бессмертным!

Время близилось к полудню. Прибыл император с приближенными. Среди толпы вельмож виднелся Азак, он весь искрился краснотой изза проклятия Раши.

«Бедная колдунья, какой же ты была неряхой!» — запоздало посочувствовал Рэп.

Расстроенная до умопомрачения Инос оставалась слишком желанной, чтобы превратить влюбленного парня в еще более ненормального человека, чем Калкор.

«Бедняжка Инос, — вздохнул Рэп, — нет у тебя ни одного волшебного слова».

Ты сам знаешь, что не победишь, — прошелестел насмешливый шепот тана. — Я ни перед кем не склоняюсь. Для меня нет законов, кроме одного — смерти!

Как и для меня! — злобно огрызнулся Рэп.

Вместо ответа тан ударил.

В обычном мире все осталось на своих местах. Оба глашатаяджотунна продолжали спокойно сидеть на своих табуретках подле бойцов, ни сном ни духом не подозревая, что вовсю идет противоборство магических сил. А в ином пространстве туманная сущность Калкора взмахнула кошкойдевятихвосткой.

Но сейчас Калкор не собирался ни убивать фавна, ни даже калечить его, пирату вздумалось пошалить, причинив боль. Кнута не существовало, как не было и деревянной палки, которой Рэп отшвырнул чары тана в сторону, ведь и то и Другое являлось лишь мысленными образами, картинами, мелькнувшими в воображении колдунов… И все же Рэп едва сдержал ответный удар несуществующей дубиной, сила которого могла бы проломить череп великана.

Калкора неожиданный отпор слегка удивил и даже позабавил.

Неплохо! — пробормотал он.

Давай еще, — предложил Рэп, протягивая руку через монолит магического пространства и рассчитывая на сокрушительный моряцкий армреслинг.

Калкор остался верен себе, он ударил мечом, сделав чудовищный выпад, по руке противника.

Рэп крепко сжал то, что попало в его ладонь. В магическом пространстве не имело значения, какой конкретно образ измыслил тот или иной колдун, важна была исключительно волшебная сила.

Теперь противники мерились мощью. Рэпу представлялся не меч, а пальцы тана, и они были мягкими как воск. Он сжимал их, почти не встречая сопротивления; возликовал, почуяв, что причиняет боль, и с удовольствием любовался глазами джотунна, внезапно полыхнувшими паническим страхом. Удовлетворенный, он быстро оставил Калкора в покое, калечить джотунна до срока фавн не хотел. Своим топором пират, пожалуй, мог бы изрубить Рэпа в кусочки, но как колдун он был слабоват.

Невольно вскрикнув, тан отпрянул, чем вызвал искреннее изумление своего глашатая. Магическое же пространство заполнилось гнилистой плесенью, пучившейся зловонными пузырями липкой слизи. Изначально одаренный силой и смелостью, сообразительностью и красотой, имевший длинную череду благородных предков, Калкор безжалостно уничтожал в себе все достойное, шагая сквозь кровь и жестокость до тех пор, пока не уверовал в то, что он есть единственный, неповторимый и лучший из лучших.

А теперь он столкнулся с тем, кто превосходил его.

Ужас пенился мерзостью отвратительной угрюмости, вспучиваясь над бездонным провалом… С тихим треском лопались пузыри, наполняя пространство миазмами страха…

Рэп, наблюдая за этими корчами, с трудом подавлял в себе брезгливость. Он видел страх Калкора, но такого страха фавну было мало.