Император-гоблин

Их ожидал паж в ливрее с гербами клана Данивада. Майя сделал вид, что не заметил, как мальчик якобы нечаянно стукнул каблуком о дверь, чтобы предупредить господ о приближении императора. И Майя задумался, хорошо ли он поступил, свалившись как снег на голову бедным женщинам? У них не было времени на подготовку, не было денег на то, чтобы обставить комнату, подходящую для приема императора – а они, без сомнения, считали, что такое помещение необходимо. Он не мог сказать им правду, не мог объяснить, что после Исваро’э и Эдономи ему неуютно в роскошных покоях, что он до сих пор чувствует себя чужаком и самозванцем среди великолепия Алкетмерета.

Но было поздно. Паж распахнул дверь и доложил:

– Его светлость император Эдрехасивар Седьмой.

Мальчик запнулся, произнося имя императора, и Майя посочувствовал ему.

«Когда ты уже научишься сначала думать, а потом действовать, идиот», – сказал себе Майя тоном Сетериса, который он так хорошо умел имитировать. Однако решение было принято, отступать было поздно. И он последовал за Телимеджем в комнаты. Даджис шел последним.

Гостиная оказалась вовсе не такой убогой, как он себе представлял. Очевидно, у них с Ксеветом были разные представления о нищете, а возможно, семья Данивада разорилась, потратив все накопления на заграничные обои. В центре комнаты у торшера с разноцветным стеклянным абажуром стояла дама; когда Майя вошел, она присела в глубоком реверансе. Она выпрямилась, и Майя смог рассмотреть ее: это была женщина среднего возраста, довольно полная, но с узким лицом и острым подбородком. Такими обычно изображали эльфийских аристократов на газетных карикатурах, где их называли «хорьками». Она была одета не роскошно, но со вкусом; нитки лазурита, украшавшие прическу, подчеркивали цвет глаз.

– Осмин Данивин? – спросил Майя. Она ахнула и снова поклонилась.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Уверяем вас, мы не желаем взволновать вашу матушку. Мы не будем заходить к ней, если вы считаете, что это ей повредит.

– О нет, – воскликнула осмин Данивин, сделав над собой явное усилие, чтобы успокоиться. – Мы хотели сказать, ваша светлость, что наша матушка очень обрадовалась вашему визиту и искренне желает вас видеть. Как и мы, она сожалеет о том, что не может приветствовать вас как полагается. Видите ли, после удара…

– Пожалуйста, не нужно, – быстро перебил ее Майя, придя в ужас при мысли о том, что женщина должна извиняться за смертельную болезнь матери. – Это совершенно неважно. Мы можем войти к ней?

– Разумеется, ваша светлость, – сказала осмин Данивин; и они вчетвером прошли по короткому коридору в спальню осмеррем Даниваран. В полумраке кровать была похожа на голубовато-лиловую гору, а кружевные занавески, собранные фестонами, напоминали облака. Осмеррем Даниваран сидела, облокотившись на подушки; она показалась Майе очень хрупкой. Лицо и волосы женщины были совершенно белыми. На их фоне цветной желто-розовый домашний жакет казался жестокой насмешкой над ее болезнью.

Услышав шаги, она открыла глаза – выпуклые светло-зеленые глаза были единственным, что помнил Майя. Она хрипло и невнятно произнесла что-то, очевидно, императорский титул, и Майя заговорил:

– Добрый вечер, осмеррем Даниваран. Мы рады снова увидеться с вами.

– Рады, – повторила она более разборчиво и протянула дрожащую руку, похожую на куриную лапку.

Майя взял ее за руку, стараясь, чтобы его кольца не оцарапали кожу, и, повинуясь ей, подошел к кровати. Она не отпустила его пальцы, прищурилась, словно старалась разглядеть его лицо, и сказала:

– Хороший мальчик.

– Она имеет в виду, что вы были хорошим мальчиком, ваша светлость, – вмешалась осмин Данивин. – Она рассказывала нам о вас после похорон, о том, что вы были вежливым и тихим.

– Мы помним ее, – сказал Майя.

Он склонился над осмеррем Даниваран и решил отбросить формальности; было нелепо изображать императора перед умирающей женщиной. Он мягко произнес:

– Я вас помню. Но я не знал вашего имени. Я хотел поблагодарить вас.

Она улыбнулась кривой, неестественной улыбкой и слабо потянула Майю за руку. Прижалась губами к тыльной стороне его ладони, потом отпустила его. Ее ресницы дрогнули, веки опустились, и тело обмякло.

– Она часто засыпает вот так внезапно, – объяснила осмин Данивин. Майя, который на кошмарное мгновение решил, что осмеррем Даниваран умерла, заметил, что она дышит. Он повернулся и позволил хозяйке отвести себя обратно в гостиную.

– Можем ли мы что-нибудь сделать для вашей матушки, чтобы она чувствовала себя более уютно? Возможно ли как-то облегчить вам уход за ней?

– О! Благодарим вас, ваша светлость, – взволнованно ответила осмин Данивин. – Есть одна вещь, но мы не уверены, стоит ли упоминать об этом.

– Пожалуйста, скажите. Все, что угодно. Ваша матушка была добра к нам в то время, когда мы отчаянно нуждались в добром отношении. Мы желаем вознаградить ее.

Он услышал шорох одежды Даджиса, беспокойно переминавшегося с ноги на ногу, и решил, что выразился опрометчиво. Но осмин Данивин поверила ему. Она выпалила:

– Уголь!

И прикусила язык – видимо, пожалела о своей несдержанности.