Император-гоблин

Все это рассказала Майе Киру, не потому что хотела завести светскую беседу – Майя пресек бы подобную попытку, – но просто потому, что, ей, видимо, не терпелось поделиться знаниями с императором, Телимеджем и камнями моста. Майя слушал, пытаясь не думать о том, что ждет его впереди, и молился, чтобы телохранители не заметили его отчаяния.

На противоположном конце моста их встретил невзрачный юноша лет шестнадцати с плохим цветом лица и растрепанной косой. Он изящно поклонился и заговорил неожиданно глубоким, мелодичным голосом с уверенными интонациями взрослого мужчины:

– Ваша светлость, Адремаза приказал нам проводить вас в Комнату для Посетителей. Наше имя Оджис, мы послушник в Атмаз’аре.

– Спасибо, – поблагодарил Майя. Единственным утешением было то, что голос не дрогнул.

Комната для Посетителей оказалась небольшой, скудно обставленной, но безукоризненно чистой. Здесь был только один стул; Оджис и Киру настояли на том, чтобы Майя его занял. Он сел, постарался взять себя в руки и стал ждать. Не прошло и пяти минут, как пришел Даджис. Ему отрезали волосы, и вместо синей мантии мага, носить которую он больше не имел права, он был облачен в бесформенное черное одеяние. Оно должно было послужить ему саваном. Его сопровождали два мазы с суровыми лицами; черные полосы на рясах указывали на то, что они – каноники Улиса. Даджис, едва переступив порог, опустился на колени. Майя услышал страшные хриплые рыдания.

Он понятия не имел, что делать.

Он ничем не мог утешить несчастного – Даджис совершил ужасное преступление, и Майя не имел права отменить казнь. Он не мог сказать, что прощает Даджиса, потому что в глубине души не мог его простить. Не мог сказать, что понимает его. Но молчание было мучительным.

Он уже открыл было рот, чтобы заговорить, по-прежнему не зная, что сказать, когда один из каноников приказал:

– Реветворис, ты должен говорить.

Каноник не выказал ни презрения, ни злобы, но фраза прозвучала так, что ослушаться было невозможно, и Даджис через некоторое время справился с рыданиями.

– Ваша светлость, я должен попросить у вас прощения.

Майя внутренне сжался, услышав это «я» от приговоренного к смерти.

– Вот как? – буркнул он.

Сетерис, который хорошо знал законы и любил придираться к словам, внушил Майе разницу между извинениями и признанием в необходимости принести извинения. И теперь Майя чувствовал, что не может довольствоваться малым.

– Я… я сожалею о том, что сделал.

Сетерису этого было бы недостаточно; он заставил бы виновного подробно рассказать о том, что именно тот сделал, но Майя не был настолько жесток. Кроме того, его интересовало другое.

– Почему? Зачем вы это сделали?

Даджис снова разрыдался, и у Майи возникло неприятное подозрение. Возможно, это был не знак искреннего раскаяния, а попытка уйти от ответа.

– Реветворис, – приказал тот же каноник.

– Вы знаете, – воскликнул Даджис, обернувшись к священнослужителю. – Почему вы не можете сказать ему?

– Потому что это был твой выбор, а не наш, – ровным голосом ответил каноник.

– Ты должен ответить, – сказал второй.

Даджис перестал плакать и пробормотал:

– Они пообещали мне… Принцесса Шеве’ан и лорд Чавар пообещали, что если я им помогу, меня назначат главой Атмаз’аре после смерти Сехалиса Адремазы.

«Которая должна была наступить несколько преждевременно. Как и моя», – подумал Майя.

– И? – процедил один из каноников.

– И еще они пообещали мне должность Первого Ноэчариса принца Идры, – прошептал Даджис. – И сказали, что они не будут… что его правительство не будет…

– Мы понимаем, – перебил его Майя и поежился – таким холодом повеяло от этой короткой фразы. У Даджиса не хватило смелости бросить упрек ему в лицо, но Майя был достаточно умен и не нуждался в разъяснениях. Итак, телохранитель по-прежнему не считал его достойным императорского трона.

«Чушь, – произнес тот суровый голос в его голове, который, оказывается, не принадлежал Сетерису. – Ты – император. Твои ноэчарей не имеют права одобрять или не одобрять твои действия; более того, тебе не подобает искать их одобрения. Из вас двоих неправ Даджис. А не ты. Запомни это хорошенько, Эдрехасивар».

Он попытался следовать указаниям голоса, но все равно чувствовал, что сделал что-то не так, что в случившемся была и доля его вины.

– Вы желаете еще о чем-то спросить реветвориса, ваша светлость? – осведомился один из каноников.

– Нет, – покачал головой Майя. У него были вопросы, но он не решился их задать.

– Реветворис? – позвал другой каноник.

Даджис впервые взглянул Майе в глаза и спросил:

– Ваша светлость, вы не могли бы остаться?

– Остаться? – переспросил Майя. – Вы хотите, чтобы я стал свидетелем вашего реветворана?

Даджис кивнул.

– Я знаю, что прошу слишком многого, что мне не следовало обращаться к вам с такой просьбой. Я сделаю то, что от меня требуется, ваша светлость, обещаю, даже если вы не останетесь. Но я все же прошу вас, ваша светлость.

– Но почему вы хотите?.. – Он не мог закончить, не знал, какие слова подобрать.

Один из каноников вмешался: