Император Единства Владимир Марков Бабкин

Маша чокается со мной стаканом с отваром шиповника. Пригубив, отставляет его в сторону и просит:

– Спой, что-нибудь. Ты так давно не пел для меня.

– Прости, солнце мое. Обещаю исправиться!

Беру гитару и начинаю негромко петь, глядя в грустные глаза жены.

На фото: Принцесса Иоланда Савойская (в романе Императрица Мария Викторовна)

Гори, гори, моя звезда.

Звезда любви приветная.

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда.

Жена моя, благословенная,

Звезда любви, волшебных дней.

Ты будешь вечно неизменная,

В душе так любящей моей.

Сойдет ли ночь на землю ясная,

Так много звезд, нужна одна.

В моем пути в жизнь так прекрасную,

Ты – путеводная звезда.

Твоих лучей небесной силой,

Вся жизнь моя озарена.

И будешь ты всегда любимой,

Гори, сияй, моя звезда!

* * *

На фото: Иерусалим в начале ХХ века

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 27 августа (9 сентября) 1917 года.

Новый день, новые совещания. Как скучна и однообразна жизнь правителя Государства Российского! Скучные официальные лица, строгие официальные бумаги. Сплошной официоз и скука. Фронты, войны, сражения. Перевозки, поставки, снабжение. Протоколы, письма и донесения. Сотни и тысячи дел, рапортов и прошений. И всем что-то от тебя надо, нужны решения, дозволения, одобрения и прочие повеления.

Иной раз, глядя на окружающих, я ловил себя на вопросе – это они винтики в моем механизме власти, или это я винтик в их государственной машине? Поди знай. Верно и то, и другое.

– Так что с Иерусалимом?

– Барон Врангель ведет переговоры о сдаче с местным гарнизоном, напирая на нежелание проливать кровь в Святом Городе, но демонстрируя решимость – это сделать в случае отказа.

– Они в курсе резни у Вифлеема?

Палицын кивнул.

– Так точно, Государь. Но немецкий майор Вюрт фон Вюртенау отказывается от сдачи. Впрочем, барон Врангель надеется, что османы сдадутся и без его команды. Над Иерусалимом наши самолеты разбрасывают листовки соответствующего содержания.

– Это недопустимая задержка! Фронт против англичан практически снят и противник продвигается на север, а за ними маршем идут британцы. Не мне вам говорить, что это все значит для нас.

– Да, Государь.

– Ну, так поторопите Врангеля! Что Силы специальных операций?

– Генерал Слащев непосредственно координирует операцию.

– Плохо координирует! Очень плохо! Так ему и передайте!!!

* * *

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 27 августа (9 сентября) 1917 года.

– Мы рады видеть вас в Кремле, госпожа Мостовская.

– Благодарю вас, Ваше Императорское Величество.

Ольга склонила голову, приветствуя Императрицу. А я смотрел на одетую в траур женщину и думал о своем. Парадокс истории – я имею возможность видеть свою прабабку молодой 28 летней женщиной, не имеющей ни малейшего понятия о том, что перед ней не просто Император Всероссийский, а ее прямой, пусть и довольно далекий потомок.

Я смотрел на статную русоволосую даму и пытался понять, что же испытывал мой прадед к Ольге Кирилловне? Скоротечную любовь, вспыхнувшую пожаром, но и погасшую довольно быстро, стоило царственному братцу и не менее царственной Мама наехать на него? Или же чувства были более глубокими и прадед, даже женившись на Наталье Вульферт, все еще в тайне души любил Ольгу? Но ведь там еще были и другие женщины. Та же Коссиковская, к примеру.

Не знаю. Оставив мне память, он не оставил мне своих чувств.

Но лично я не испытывал к этой давней пассии прадеда никаких эмоций, не говоря уж о любви. Для меня эта женщина была абсолютно чужим человеком, хотя я и помнил немало пикантных подробностей той связи. Однако же, у нее был сын, в жилах которого текла кровь Императора (моя), и который был, на секундочку, моим дедом.

И как я должен был поступить в этом случае?

Не говоря уж о всяких рассуждениях о причинно-следственной связи. Может я сейчас каким-то решением исключу из истории самого себя? Или уже не исключу? Поди знай!

Беру слово:

– Госпожа Мостовская, примите наши соболезнования по поводу смерти вашего мужа, полковника Мостовского. Он погиб на поле брани, как герой и благодарное Отечество этого не забудет.

Ольга, следуя дворцовому протоколу, сделала книксен.

– Благодарю вас, Ваше Императорское Величество!

Киваю.

– О вас хлопотал граф Мостовский.

– Я чрезвычайно ему благодарна за живейшее участие в судьбе моей семьи, Государь.

Беру со стола папку с гербом.

– Госпожа Мостовская. Внимательно рассмотрев обстоятельства гибели вашего мужа и опираясь на решение Особой военно-титулярной комиссии, полковнику Мостовскому пожалован титул барона Российской Империи, о чем будет сделана соответствующая запись в 5-й части Дворянской книги Московской губернии. Примите, баронесса, Высочайшую грамоту на право наследования титула.

Ольга ошалело посмотрела на меня широко распахнутыми голубыми глазами, потом, опомнившись, сделала книксен и, склонив голову приняла, у меня гербовую папку. Я же продолжил.