Сражаясь и бегая поочередно на разных фронтах, я имел возможность довольно близко наблюдать за нашими турецкими солдатами. Мы почти никогда не осмеливались приказать им атаковать штыком, потому что у нас не было никакой возможности отозвать их после того, как они начали атаковать. Мы не использовали горны в действии, только свистки.
Как только была дана команда атаковать, они ушли, крича "Аллах, Аллах", чтобы умереть до последнего человека под сосредоточенным огнем вражеской артиллерии и пулеметов. Эти аскеры никогда не оглядывались назад, только вперед. Наши кавалеристы были не менее отчаянны.
Уже у самого Вифлеема мой авангард неожиданно рванул вперед, увлекая за собой остальную колонну. Мне ничего не оставалось как пытаться догнать эту расползающуюся лавину и или возглавить её, или остановить. Уже после этой бешенной скачки я узнал, что кто-то из моих аскеров увидел небольшой казачий разъезд с повозками и решил взять трофей на копьё.
Я никогда не забуду, пока живу, эту ужасно возвышенную, внушающую благоговейный трепет сцену; тот могучий, дикий звук, когда тысячи копыт и глоток поднимая за собой в испепеленное небо плотное облако пыли несутся лавой на встречу врагу. Я не видел уже что творится впереди, старался прорваться через этот песочный туман, но его вдруг разорвал другой дикий металлический вой. Топот и крики «Аллах», смешались с этим новым рокотом в оглушающий шторм. Я выскочил из песочной волны и увидел перед собой растушую красную гору человеческих и конских тел. Я ещё не успел понять случившегося, но эта неведомая разрушительная сила вырвала из-под меня коня и на всём скаку ударился о землю. Дальнейшего боя я не помню.
* – Фридрих Кресс фон Крессенштейн, германский полковник, османский генерал, командующий 7 армии на Синайско-Палестинском Фронте
** – Эрих Георг Себастьян Антон фон Фа́лькенхайн, германский генерал пехоты, бывший начальник Германского генштаба, командующий ВС Четвертичного союза на Синайско-Палестинском Фронте, маршал (мушир) Османской империи.
* * *
МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 26 августа (8 сентября) 1917 года.
Свечи, торт, узкий семейный круг – что может быть лучше после тяжелого трудового дня, полного забот и переживаний? И пусть свечи не в торте, а в подсвечниках, пусть за столом всего трое, разве это может помешать добропорядочной семье отпраздновать сразу двойные именины?
И пусть именины – это не День рождения, но все же, иной раз так хочется праздника! Причем, не того официоза, которыми сыт по горло даже Георгий, а сугубо внутрисемейного торжества.