Император Бубенцов, или Хромой змей

– Клином, клином, клином, – закивал Ерошка. – Ах, батюшка, как верно сказано! Истинно так, святой отец!

– Ты вот что, парень, – насупился священник. – Ты слова «батюшка», а тем более «святой отец» не употребляй всуе. Не люблю. Претит. Давай-ка по-простому. «Комбат-батяня» слыхал песню? Вот и ты. Батяней меня называй. Ну, вздрогнем!

Бубенцов махом хватил стакан вина.

– Молодчага! – похвалил Скарапион. – Вижу, правду глаголешь. Без лукавства! Далее излагай. Но только мой тебе добрый совет. Ты представь себе, что ты не перед Богом каешься, а как бы пред демоном отчитываешься. Оно психологически получается сподручнее. Как бы заслуги свои перечисляешь, похваляешься! Оно ведь так и есть, если вывернуть! И у тебя легче пойдёт, разымчивей. В чём старец покается, в том молодец похвалится! Давай, хвались!

Бубенцов обтёр губы, продолжал повлажневшим голосом:

– Предал я, батяня, одного человека. Это меня мучит больше всего.

– Не «мучит» надо, а «радует», «тешит»! Похваляйся! Выворачивай!

– Далее… м-м… с женой дрался… – попробовал похвастаться Ерошка, но получилось как-то хило, незадорно. Кроме того, Ерошка, к удивлению своему, почувствовал, что напрочь забыл свои грехи.

– Проехали. Далее.

– Предал ближнего, – повторил Бубенцов. – Старика преклонного. С девицей одной также переспал.

– С Розой-то? Это не диво! Грех с такой не переспать, хе-хе… Повезло тебе, парень! Давай-ка ты, братец мой, выкладывай что-нибудь существенное, постыдное. Зачерпни из самого ила! С содомскими грехами как? – перескочил вдруг Скарапион. – Знаком? Нет тяги запретной? Не совершал? Не услаждался мысленно?

– Никак нет, батяня, – сказал Ерошка, сильно обескураженный таким неожиданным наскоком. – Не услаждался. Наоборот.

Скарапион потемнел лицом, расстроился, покачал головою укоризненно. Закусил клок рыжей бороды. Бубенцову стало совестно за то, что не оправдал ожиданий.

– Что же я хотел-то? Ах да! Из-за поступков, а больше от слов моих неосторожных погибло несколько человек. Прокурор Шпонька, Джива, Рыбоедов, Завальнюк. Ян Кузьмич какой-то…

– Да что ж ты заладил-то?! – обозлился Скарапион. – Частности какие-то. Мелочь! Нам нужны масштабные грехи!

– Я, честно вам сказать, всякие непотребные мысли стараюсь отгонять, – ещё более устыдился Ерошка. – Чтобы они не внедрились, корень не пустили. Сразу корчую. Как только помысел возник, тут же его… чик.

– А вот это зря, парень! – строго сказал Скарапион. – Ты сперва помысел-то взрасти, взлелей, а потом уж с ним борись.

– А вот у святителя Игнатия Брянчанинова наоборот! Мне Афанасий Иванович зачитывал. Нельзя демонские мысли думать. Пока помыслы ещё слабые, сразу надо корчевать. «Разбейте младенцев о камни…»

– Врёт. Не одобряю. Младенца разбить о камни – дело нехитрое, – вскинулся Скарапион. – Каждый сможет. Ты вот попробуй помысел выкорчуй, когда он настоящий корень даст. Когда в силу войдёт. Вот это будет заслуга! Тренироваться надо на трудном. Иначе как мышцы-то духовные нарастишь-накачаешь?

– Я вот мысленно блудил много.

– Мыслью блудил? Это хорошо. Хорошо. Дам совет. Есть древняя мудрость. Вместо того чтобы мыслью блудить, фильм поставь. Немецкий. С голыми бабами, – доверительно приклонился к лицу духовник. – Сильно помогает в борьбе с помыслом.

– Ещё крал я, батяня, – сказал Бубенцов слабым голосом.

– Да ёжки ж моталки! Что крал? У Клары кораллы? – провыл мучитель. – Эх, люди-люди!

– Вот ещё! – пришло почему-то на ум Ерофею. – Долги! Влез в долги. В такие долги мы влезли с женой, что отдать невозможно. Неугасимые долги! Да вдобавок сумку прошляпил. С миллионами.

– Лады! Фигня всё это! – прервал Скарапион, которому, видать, надоела пресная исповедь. – Аз, ерей Скарапион, силою вышних. Прощаю грехи твои! Прошлые, настоящие, грядущие! Яко же и мы оставляем должником нашим! Вольно! Ступай, чадо.

Стукнул костяшками по темени.

– Что… всё прощается? – удивился Бубенцов, поморщившись от боли. – И с Розой?

– А я что тебе глаголю? Купно прощаю всё. Ступай.

Бубенцов поднялся, направился к выходу. По тому, как повело его вбок, а потом и в другой бок, понял, что пьян едва ли не вдребезги. Вино сильно ударило по ногам. Схватился у выхода за ствол пальмы, чтобы обрести равновесие, настроиться на долгий путь к дому. У самых дверей настиг Скарапион, сунул в бесчувственную руку книжку:

– Прочти. Для духовного кругозора. По-нашему, по-церковному выражаясь – колозрения.

– Колозрения?

– Истинно так! Круг есть коло. А посему кругозор, стало быть, звучит по-древлему – «колозрение». А се журнал «Безбожник». Творение Емельяна Ярославского. Глаголы жизни! Величайший был ругатель и кощунник, царствие ему небесное! Учись, назидайся! А иные глаголы и мудрования отметай с гневом. Как то – священные писания, деяния, всяческие дамаскины, брянчаниновы и протчее суесловие…

Глава 9. Волга впадает в море

1