Император

Была и встреча с князем Трубецким. Тут проблема складывалась иного характера: имели место быть какие-то волнения у башкир. Опять землю делят. Поговорили, выработали письмо, направили полк милиции, и такой уже есть, на места. Кочевники то одни, то другие, постоянно волновались, главное, чтобы Пугачев какой не отыскался. Однако, именно что Пугачев и не отыщется уже, Шешковский сделал нужное.

— Петр, пошли ужинать! — в кабинет вошла Екатерина.

— Сама приготовила, хозяюшка? — усмехнулся я.

— Лучше уже в монастырь, чем кухаркой! — усмехнулась Катя, но как-то без веселья.

— Петру Великому жена мундир штопала! А ты, когда возьмешься за нитку с иголкой? — продолжал я стебаться с жены.

— Лучше в монастырь! — вторила Екатерина.

— Тебе, так только в мужской! — сказал я и, не обращая внимание, на проявление актерского мастерства жены, которая попыталась изобразить обиду, направился в столовую.

Немного вина и общество округлившейся, умной, пусть и опасной, женщины, не повредит. Однако, оказалось, что у нас чуть ли не семейная идиллия — Анна с Павлом так же присутствовали на ужине.

Тяжелый день заканчивался легко. Так бы и с неделей, годом, всем временем, что мне даровано править. Пусть и тяжело, но с легкостью, хотелось бы и закончить свое правление. Дадут ли мне это?

Пролог

Аахен

10 февраля 1753 года

В комнате для переговоров находились представители стран, которые только что решили зачехлить свои пушки. Скорее всего, оружия замолкали ненадолго, чтобы еще больше создать оружия, обучить солдат, проанализировать применяемые тактики. Эта война, пусть и длилась год, но дала много пищи для размышлений, изменила конфигурацию европейской политики. И когда все будет переосмыслено, начнется новый виток противостояния, вероятно, еще более жестокого.

— Удачно, господа, что мы собрались тут, а наш русский коллега задерживается, — сказал Томас Пелэм-Холлс, руководитель английской делегации на Аахенской конференции.

— Безусловно, — отозвался прусский переговорщик, Подевильс.

Остальные промолчали. Уже были сказаны те слова, которые необходимо тщательно обдумать всем и не только делегациям на переговорах, но и монархам. Главный тезис: Россия наш общий враг!

Англия собирала тайную коалицию, расписывая необходимость «унять и остудить Петра». И это начало имело свои перспективы.

Австрия осталась обиженной, как показалось обществу этой страны. По мнению многих, Россия все же должна была обрушить свою мощь на Фридриха, добить того, освободить Саксонию и Силезию, может и вовсе, уничтожить Пруссию. Русская миссия в Вене работала и как могла нивелировала негативные последствия того, что русская армия не двинулась в Силезию, а, напротив, пошла на Берлин, и, словно ростовщики, взяла серебром за сохранение в целости столицы Пруссии. Однако в Вене уже формировалась прорусская партия, а освещаемые в прессе щедрые дары русских, создавали предпосылки для образа подданных Российской короны, как милосердных союзников. Держава Марии-Терезии приросла территориями, значительно большими, чем Саксония. Большая часть Валахии отошла Австрии, как и сербский город Белград с округой. Не получилось у русской дипломатии отстоять столицу Сербии.

Пруссия была же более чем довольна, понимая, что русская армия оставалась способна разгромить все государство. А так произошел обмен: Восточную Пруссию, и то не всю, разменяли на Саксонию и ряд польских территорий. Речь Посполитая уже обратилась к России с просьбой о защите, так как Август III не имел сил воевать в одиночку с Фридрихом. Русские отказали, ссылаясь на те препятствия, которые поляки чинят истинному курляндскому герцогу Эрнсту Бирону. И это несмотря на то, что на самом деле вальный Сейм только выразил в устной форме недовольство по поводу фактического отмежевания Курляндии в пользу России.

Французы, может и оставались недовольными, но уже тот факт, что война подходит к концу, радовал правительство Людовика. Франция знала, что еще полгода такой войны и не то, что она лишится колоний, но и наступит жесточайший внутриполитический кризис внутри государства. Впрочем, этот кризис и так нарастал, вызываемый поражениями французских войск.

Но Аахенский мирный договор подписан.

Собравшиеся, словно заговорщики, руководители делегаций, еще с полчаса возмущались, называя Россию виновницей всех европейских бед, не забывая переругиваться между собой. А после пришли к мнению, что стоит всем готовится к новой войне. Договорились кулуарно и о том, что семь лет в Европе будет тихо, чтобы экономики оправились, и было время для подготовки.

— Господа! Вы уже все тут! — воскликнул Никита Панин, входя в помещение.

— Только Вас и ждем, Никита Иванович, — на русский манер, с профессиональной улыбкой дипломата, сказал за всех Пелэм-Холлс.

— Да, господин Панин, Ваша речь на закрытии конференции была блестящей! — польстил русскому дипломату австрийский посланник Унтерфельдт.

— Спасибо, польщен! — ответил Панин и чуть поклонился, не забывая при этом держать на лице улыбку.