Император

В общем-то, недолго думая, он, воспользовавшись своим детальным и подробным исследованием своей родословной, без труда обосновал своё родство с Каролингами и, соответственно, свои права на престол Франции.

Стянув свою 500-тысячную армию к границам Французского королевства (вся восточная граница Франции, кстати, представляла собой границу Франции и Империи), он потребовал от Филиппа VI из династии Валуа освобождения незаконно занятого престола, от чего офигели и французы, и англичане.

Разумеется, они, предвидя смертельную угрозу от Империи, наконец-то прозрели и ненадолго простили друг другу обиды, скрепив этот поступок заключением оборонительного союза. Конечно же, оба короля Франции отказали ему в его требовании, однако как-либо подействовать на него или противостоять ему попросту не могли.

Собственно, это стало совершенно очевидно после навязанной им битвы на Реймсе. Объединённые англо-французские войска под командованием Эдуарда III и Филиппа VI, численностью всего в 52 тысячи человек, оказались окружены в результате грамотных манёвров 5-ти корпусов первой группы армий «Запад» (суммарной численностью около 100 тысяч солдат). Зажав их между реками Эна и Марн, они принудили противника к старту переговоров о капитуляции, причём без единого выстрела.

Впрочем, подлые англичане расстроили столь славную победу тем, что попытались прорваться и бежать в Кале. Разумеется, ничего у них не вышло – их войско смяли и раздавили в щепки, а всех выживших увели в рабство. Впрочем, тут войско подвело Фридриха, потому что не сумело вовремя среагировать на быстрый и методичный отход французов.

Они-то, как раз-таки, и сумели избежать полного поражения, воспользовавшись неразберихой, связанной с уничтожением англичан (в этой битве погибла практически вся знать Англии, в том числе король Эдуард III и его сын Эдуард Чёрный принц).

К слову, стоит всё-таки отдать им должное – они сопротивлялись отчаянно и храбро, но всё же сделали глупость, попытавшись прорваться сквозь плотное кольцо окружения, имея всего лишь 12 тысяч солдат, ещё и уступающих имперским солдатам по всем параметрам, начиная с оснащения и дисциплины и заканчивая тактикой и стратегией.

Разумеется, французы сначала отступили в Париж, откуда забрали всю королевскую казну и стали отступать дальше на юг, сжигая всё на своём пути…

Глава 64. Тронутый

Но, разумеется, никак это им не помогло. Так что пока Англия погружалась в анархию и гражданскую войну из-за того, что вся её военная элита полегла в одном единственном сражении, лишь формально продолжая воевать с Империей, Франция осталась один на один с могучей державой, которой она не была ровней даже во времена её феодальной раздробленности. Теперь же она, под предводительством всевластного монарха, была и вовсе фатальным противником для любой другой страны.

По сути, Империя уже практически объединила весь христианский мир, и всё, что ей осталось – завершить этот процесс. Франция, таким образом, лишь оттягивала неизбежное поражение, уходя на юг, в долину Роны. У неё не было шансов изначально.

Собственно, это снова подтвердилось тем, что имперская группировка войск, численностью около 500 тысяч солдат, просто-напросто дезинтегрировала французское сопротивление. Короля Филиппа VI за препятствие закону и незаконное приобретение трона, естественно, вздёрнули (абсолютно немыслимое явление для феодала любого уровня, не говоря уже о короле).

Из сыновей же его сделали евнухов и отправили их в подарок туркам, а дочерей – выдали замуж за различных имперских вельмож, предварительно лишив всех титулов, владений и так далее. Жену же Филиппа VI выдали замуж, в качестве насмешки над ней и всем её родом, что беспощадно скормили свиньям, за бербера из Африки, раба-вольноотпущенника, служившего при дворе шутом.

В общем-то, эта череда абсолютно чудовищных событий была, естественно, немыслима для средневековой Европы и, тем не менее, она всё же случилось – причём по воле Фридриха. Императора слёзно умоляли всем двором прислушаться к разуму, однако он был непреклонен – враги империи должны умереть. Именно в этот момент, наконец-то, придворные начали подозревать, что с Императором творится что-то неладное.

Разумеется, пока что это проявлялось только в излишней жестокости и подозрительности, и сделанное им было очень недалёким политическим ходом, по сути, выстрелом себе в ногу, ведь в эпоху всевластия прецедентов это было опасным прецедентом убийства одного из самых важных для истории Европы родов, причём руками простолюдинов.

Да, конечно, Империя была уже очень далеко от типичного средневекового феодализма по своему развитию, но люди то остались всё те же – для них это было важной деталью, ведь они своим сознанием всё ещё были в средневековье, пользуясь при этом всеми преимуществами новой эпохи.