Император

 — Что насчет... — спросила она его мягким, извивающимся голосом, когда он пульсировал внутри нее. — Ты Данте Марони. Однажды тебе придется найти принцессу мафии и надеть на нее своё кольцо, и сделать детей. — Боже, только одна мысль об этой боли. Она уже ненавидела его будущую жену. — Помнишь, что ты сказал? Мы, не история любви. Мы, трагедия, ожидающая своего часа.

 Внезапно она оказалась на спине, когда он навис над ней, проникая глубже, чем она думала, возможно, его рот находился немного от нее.

 — Тогда давай сделаем этот конец хорошим.

 Он положил ее ноги к себе на плечи, шире раскрывая ее, когда вышел из нее. Амара почувствовала, как застонала, когда стенки сжались, пустые от него, желая его вернуть, и через секунду он снова вошел. Сила его толчка толкнула ее на кровать, ее грудь подпрыгнула, и он наклонился, захватив один соски в рот. Посасывание послало выстрел удовольствия в ее сердце, заставив ее мышцы сжаться вокруг него, ее руки сжали простыни рядом с ней.

 Это было похоже на то, что она не могла вообразить, ничего из ее кошмаров.

 — Блядь, в тебе так хорошо, — сказал он после еще одного сильного толчка, его зубы дергали ее за сосок, большой палец касался ее клитора, потирая между ног. — Такая тугая, влажная и моя. Эта киска принадлежит мне, так ведь, Амара?

 Она теряла рассудок от удовольствия, ее шея тянулась в сторону, когда она пыталась удержать волну, чтобы она не врезалась в неё.

 — Отпусти, детка, — услышала она его шепот на ухо, ее ноги полностью откинулись назад, когда он наклонился над ней, облизывая ее шею, его грудь терлась о ее соски, посылая тепло по спирали сквозь нее.

 — Кончи для меня, Амара.

 Толчок. Трение. Облизывание.

 — Сожми мой член своей киской.

 Толчок. Трение. Укус.

 — Чувствуешь это?

 Толчок. Трение. Ущипнул.

 — Ты грязная девочка, такая мокрая для меня.

 Толчок. Трение. Облизывание.

 — Ты делаешь лужу на простынях.

 И она кончила.

 Как ракета, взлетевшая в небо и расколовшаяся на миллион кусочков огня и дыма, испарившись в ничто за секунды. Она кончила так сильно, что зубы поранили ее губы, сдавленный крик вырвался из ее горла, ее тело дергалось в его руках, когда он держал ее, все еще двигаясь внутри нее, все еще трахая, будто она была его грязной девочкой, а ее киска его добыча.

 — Посмотри на меня, — выдавил он, запустив руки в ее волосы, схватив ее за голову, чтобы она не двигалась, пока она медленно спускалась на землю. — Ты, — толчок, — Моя, —толчок.

 С этими словами он ускорил темп, прижимаясь к ней бедрами, его таз подталкивал ее клитор при каждом движении вниз, его глаза, эти красивые, темные глаза, неотрывно смотрели на нее, видя ее полностью обнаженной, голой и уязвимой и открытой всеми возможными способами. Он видел это, и принимал, и она давала, давала и давала, интимность их тел, их взглядов, их сердец, все соединялось в один тандем, пока она не имела понятия, где она заканчивалась, а где начинался он. Этот взгляд в его глазах, чистое неподдельное желание всего, снова довел ее до крайности.

 Она почувствовала, как он дернулся в ней, его грубое рычание, когда он кончил, его член вошел в нее так глубоко, как только мог, заставляя ее стенки заплакать вокруг него.

 Их тела медленно спускались с пика оргазма, потные и истощенные. Он встал и пошел в ванную, а она просто неподвижно лежала, глядя в потолок, ожидая, пока ее сердце постепенно успокоится.

 Ощущение чего-то влажного между ее ног заставило ее взглянуть вниз и увидеть, как он моет ее мокрым полотенцем, и она почувствовала, как ее сердце сжалось в груди. Почему он должен был быть таким идеальным для нее?

 Он отбросил полотенце в сторону, сняв одежду и впервые открыв все свое тело перед ее глазами.

 Амара наблюдала за мускулами и выступами на его теле, широкими плечами, за которые она держалась несколько раз, когда он нес ее, сильными руками, заставлявшие ее чувствовать себя в самой безопасности, которую она когда-либо чувствовала, красивой груди, которую она хотела использовать в качестве подушки на всю оставшуюся жизнь. Она наблюдала за ним, от его больших красивых ступней до мускулистых бедер, полутвердого члена, его счастливой дорожки волос, пресса, груди, шеи и, наконец, его глаз.

 Он наклонился и нежно поцеловал ее, вытянувшись рядом с ней.

 — Ты в порядке, малышка? — спросил он у ее губ, когда она обхватила его челюсть.

 Она превратилась из «грязной девочки» в «малышку», и ей это нравилось. Мозг был такой странной штукой. Она могла подумать, что ее назвали грязной девочкой, и это могло спровоцировать ее. Но когда он сказал, голосом теплого шоколада и скрученных простыней, его темные глаза поклонялись ее коже, «грязная девочка» почувствовала себя «богиней». Ей это нравилось. Как она могла иметь шанс противостоять этому мужчине, когда он заставлял ее так себя чувствовать?

 Она кивнула на его вопрос.

 — Как моя мама?

 — В безопасности. Наслаждается испытанием, пытаясь проникнуть в дом Тристана. Мой для нее довольно скучен.