Император

 Амара прислонилась к стене, придерживая живот, пытаясь отдышаться. У нее не было никого, кому она могла бы позвонить, кто бы все бросил, забрал ее и отвез домой. Она была большой девочкой, но не доверяла людям. Такси, в которые она сядет, могут съехать с дороги. Водитель мог оказаться психом и отвезти ее куда-нибудь еще. Подобные сценарии всегда возникали у нее в голове, вызывая беспокойство, и ей нужно было сохранять спокойствие.

 Боковая дверь открылась, и Амара взглянула на нее, внезапно насторожившись, готовая в случае необходимости взбежать по лестнице.

 Только чтобы почувствовать, как ее сердце остановилось.

 Данте Марони стоял в узком коридоре, из-за чего он казался меньше, одетый в свежую темную рубашку и темные брюки, его темные глаза смотрели на нее, не говоря ни слова.

 Месяцы.

 Она не видела его несколько месяцев, и он осмелился смотреть на нее с этим собственническим взглядом, имел чертову наглость стоять перед ней, будто не прошло столько времени, заставляя ее сердце испытывать такую острую потребность в боли.

 Амара впилась в него взглядом, ее подбородок начал дрожать, а глаза горели, ярость охватила ее, когда она только посмотрела на него.

 Она сократила пространство между ними, ее руки толкнули его в грудь, вся боль, обида и одиночество, которые она хранила внутри себя в течение нескольких месяцев, всплыли на поверхность. Красный цвет окаймлял ее зрение, ее тело дрожало от силы эмоций, и она снова толкнула его, ее взгляд затуманился слезами. Она ударила его кулаком в грудь, тихие звуки агрессии покидали ее, почти дико, и он позволил ей, не останавливая, пока она не иссякла.

 — Отойди от меня, — она ударила его по твердым мышцам, которые даже не задвигались, глядя на него сквозь слезы, ее тело дрожало.

 Блядь, у нее произошёл эмоциональный срыв.

 — Амара, — мягко сказал он, взяв ее за запястья руками, его пальцы коснулись ее браслетов, закрывающих ее шрамы.

 — Ты не боролся за меня, — ее рот задрожал, когда она потянула, но его хватка не ослабла. — Ты не сражался за меня, Данте!

 Он прижал ее к себе, пока она не наклонилась к его груди, одной рукой держась за запястья, а другой обхватывая лицо ладонью, а его глаза безумно смотрели на нее.

 — Я сражаюсь за тебя каждый чертов день, Амара.

 Боже, она ненавидела его за это. Она также любила его, даже спустя столько времени.

 Слеза выскользнула из ее глаз, и Данте наклонился, поцеловав ее в щеку, будто все еще имел право.

 — Тебе нужно отпустить меня, — сказала она ему сломанным голосом, что означало нечто большее, чем ее руки. — Я все еще чувствую, что ты преследуешь меня здесь. Чувствую тебя и не могу так жить. Ты должен остановиться. Пожалуйста. Отпусти меня. Пожалуйста, отпусти меня, — она начала рыдать напротив него, не понимая, когда его руки обвились вокруг нее, крепко сжимая. — Отпусти меня. Отпусти меня. Пожалуйста. Пожалуйста, — икнула она.

 Он прижался лбом к ее лбу.

 — Ты в моей крови, бьешься в моем гребаном сердце. Я отпущу тебя только тогда, когда остановится моё сердце.

 Боже, он не мог говорить ей такое. Падать с ним было так легко, так волнующе. Именно грохот напугал её.

 Вытирая щеки, Амара выпрямилась, глядя на его галстук, слегка искривленный из-за ее ударов. Взяв его, она поправила, положила руку ему на сердце и посмотрела ему в глаза.

 — Я люблю тебя, Данте, — призналась она ему. Хотя они оба знали. — Но я не позволю тебе входить и выходить из моей жизни, как тебе заблагорассудится. Ты говоришь, что сражаешься за меня, и ты можешь даже выиграть битву, но ты потеряешь меня. Прекрати наши страдания прямо сейчас.

 Данте стиснул челюсти.

 — Возвращайся в свою квартиру. Я приеду поговорить через несколько дней.

 Амара кивнула, глубоко вздохнула и отступила от него, повернувшись, чтобы подняться по лестнице.

 Рука внезапно повернула ее, и его рот задержался рядом с ее губами, в сантиметре от нее, так близко, что она могла почувствовать тепло его дыхания на своих губах, воздух между ними жесткий, интенсивный, электрический, заставляющий ее покалывать от корней волос до кончиков пальцев ног. Она наклонилась к нему, впитывая напряжение, магнетизм, физическое состояние, по которому она так сильно скучала, и привет, и пока одновременно, прежде чем отступить и уйти.

 Ему нужно было сделать свой выбор.

***

 Данте Марони был идиотом, а она была еще большей идиоткой из-за того, что подстрекала его.

 Неделю спустя Амара открыла дверь своей маленькой однокомнатной квартиры, вошла и заперла ее за собой, сняв обувь.

 — Он хорошо целуется? — голос из темноты ее гостиной поразил ее.

 Амара взвизгнула, развернувшись на месте, чтобы увидеть мужчину, которого она не видела неделю, мужчину, которому принадлежала каждая ее мысль наяву, который небрежно сидел на ее диване, потягивая из бутылки вина, которую она держала в своем шкафу. Лулу свернулась вокруг его ноги.