Император

  Нахмурившись, не понимая, почему отец зовет его так далеко, Данте ровно вздохнул и надел маленькую маску, которую обычно носил в обществе старика. Как бы он ни презирал его, Данте признавал, что он был могущественным лидером, и он не добрался до этого места, будучи глупым. Он был острым и учуял слабость еще до того, как кто-либо об этом узнал. В нем чувствовались и гордость, и стыд за то, что в его жилах течет эта кровь.

  Он увидел своего отца, стоящего у хижины, одетого в костюм, в бороде которого то тут, то там начинали появляться маленькие седые пряди. И он курил сигару. Не очень хороший знак.

  — Ты звонил? — спросил Данте, присоединяясь к нему, понимая, что теперь он был выше, чем другой мужчина, хотя и гораздо более небрежно одет.

  Отцу не нравился его наряд. Он не хотел, чтобы Данте в рваных джинсах и кожаных куртках выглядел как типичный плохой мальчик. Нет, он хотел, чтобы Данте был в костюмах и галстуках и выглядел как хороший плохой человек.

  Ищейка Марони улыбнулся.

  — Да. Время пришло.

  Желудок Данте сжался, хотя лицо его оставалось спокойным. Пришло время убивать.

  Достав из кармана сигарету, он закурил и выпустил облако дыма, увидев, как оно клубится в облачном небе. Обычно Данте любил зимы Тенебре. Становилось холодно, сыро и снежно, и это заставляло его любить лето еще больше. Но не сегодня. Сегодня тучи казались мрачными, зловещими. Это чувство вернулось десятикратно.

  — Кто это?

  Лоренцо Марони снова улыбнулся, улыбкой, от которой у Данте по спине побежали мурашки, и направился к двери хижины.

  Данте отбросил сигарету в сторону, раздавив ее ботинком, прежде чем медленно приблизиться к двери, чтобы посмотреть, кто внутри.

  Рони.

  Нет.

  Блядь, нет.

  Она сидела, привязанная к стулу, с заклеенным скотчем ртом, ее глаза покраснели и опухли от слез, а Эл и Лео стояли позади нее.

  Напряжение сковало его плечи, он повернулся, чтобы посмотреть на отца, его спина напряглась, а руки сжались в кулаки.

  — Что это за чертовщина? — спросил он.

  — Это, — сказал отец с театральным размахом, — То, что ты создал, сын мой. Ты думал, что свяжешься с посторонней, с обычной девушкой, а я ничего не сделаю?

  Он не думал о действиях его отца. Он мог быть незаменимым, но она, нет. Он должен был подумать об этом. Черт, он должен был.

  — Отпусти ее, — сказал он, и голос его дрогнул. — Я больше ее не увижу.

  Лоренцо Марони покачал головой, наконец-то потушив свою сигару.

  — Это урок, сынок. Урок, который ты должен запомнить. Любви нет места в нашем мире.

  Данте сжал челюсти.

  — Ты любил маму, — напомнил он мужчине.

  Отец рассмеялся.

  — Нет, не любил. Я хотел ее, поэтому взял. Вот что делают такие люди, как мы. Ты слишком мягок, и я позволяю этому продолжаться слишком долго.

  — Что значит, ты ее взял? — Данте уставился на отца с удивлением, за которым последовало отвращение.

  Он и представить себе не мог, на что намекает отец.

  — Взял. Украл. Я увидел ее и забрал прямо из машины, привез сюда, женился на ней, — сказал отец почти гордо.

  Данте подумал о своей матери, красивой, теплой, но всегда грустной, и в животе у него закипела кислота.

  — Ты ее изнасиловал?

  — Какое это имеет значение?

  Имеет. Для него имеет.

  Отвращение наполнило Данте, желчь подступила к горлу, когда он проглотил ее. Он отвел взгляд от человека, который произвел его на свет, возможно, насильно, и по его коже побежали мурашки.

  Рони всхлипнула, заставив его взглянуть на ее маленькую фигурку. Она этого не заслужила. Она действительно этого не заслужила. Она была удивительной девушкой и самым близким ему человеком. Его первая любовница. Она заставляла его смеяться. Она не заслуживала этих веревок и скотча.

  Его сердце сжалось, переваривая все, что ему говорили, и все, что он видел. Он должен был вытащить ее. Как-то.

  — Лео сказал мне, что ты отлично управляешься с ножами, — голос отца прорезал отчаяние, наполнявшее его.

  Данте сосредоточился на своих словах, его сердце бешено заколотилось, когда до него дошло.

  — Отпусти ее, отец, — он посмотрел на мужчину горящими глазами. — Я клянусь тебе в верности. Клянусь следовать каждому твоему приказу. Клянусь никогда больше ее не видеть. Только, пожалуйста, отпусти ее. Я тебя умоляю.

  — Не умоляй! — крикнул ему отец, хватая за руку. — Ты Марони! Марони не просят милостыню, даже на смертном одре. Ты понял?

  Данте кивнул, позволив отцу пожать ему руку. Страх наполнил его от того, как развивалась ситуация. Тяжело вздохнув, отец успокоился и снова посмотрел на Данте.

  — Прими это как еще один урок, — продолжал он почти ласковым голосом. — Всегда будь впереди, когда торгуешься. Прямо сейчас у тебя ничего нет. Я тот, кто держит власть. То, что происходит с этой девушкой, находится под моим контролем. То, что случится с твоим братом, находится под моим контролем. Ты хочешь, чтобы он получил необходимую помощь? Убей девчонку. Жизнь за жизнь.

  Данте медленно выдохнул, его разум лихорадочно пытался найти способ, найти лазейку, что-нибудь, что угодно.

  Ничего.

  Блядь.

  Должно же быть что-то.

  Рони снова захныкала.