Иммигрант

За Джиной пытался ухаживать парень из офиса прокурора — американец, европейские предки которого приехали в Америку поколений шесть назад. Джина опасалась, что при встрече с его семьёй повторится неприятная ситуация, как случилось во время знакомства с родителями первого жениха. Но на всякий случай, она не хотела лишать себя возможности в какой-то момент принять его ухаживания.

У входа в кафе Джина и Фидель увидели молодого мексиканца в традиционном мексиканском костюме — «чарро»: широкие штаны с золотыми узорами и украшениями, жилет, рубашку, пояс с большой пряжкой, а также сомбреро — традиционная широкополая шляпа. Мексиканец играл простую мелодию, чередуя не больше трёх аккордов, в такт энергично топая ногой при переходе с одного аккорда на другой. Широчайшая улыбка не покидала его лица. Вряд ли здесь в США, он мог прокормиться только игрой на гитаре. Наверняка днём мексиканец чинил крыши или красил стены. Здесь он только подрабатывал или может быть просто играл для души, чтобы почувствовать себя ближе к родине.

— Давай послушаем, — предложил Фидель.

Комок подступил к горлу, Фиделя охватила безотчётная тоска. Так, этот парень напоминал его самого, каким Фидель был в Мехико всего лишь несколько месяцев назад.

Фидель не смог удержаться и попросил гитару, чтобы исполнить одну из самых известных мексиканских песен и его любимую — «Cielito Lindo — Прекрасный малыш».

После первых вступительных тактов Джина вздрогнула. Она сразу же безошибочно узнала мелодию, которая для многих поколений мексиканок была прелюдией к страстной любви.

— Из гор Сьерра-Морена,
Прекрасный малыш, спускается
Пара чёрных глаз,
Прекрасный малыш, контрабандой,

— начал Фидель.

В полном соответствии с традиции исполнения песни он смотрел в глаза Джине со страстью и нежностью. Соединять противоположности вместе, вообще, было в характере мексиканцев. В мексиканской кухне можно встретить рецепты десертов, когда сочные сладкие фрукты покрываются слоем жгучего перца.

— Ай, ай, ай, ай,
Пой и не плачь,
Потому что пением радуются,
Прекрасный малыш, сердца,

— продолжал Фидель.

Конечно, сравнения любимой с прекрасным малышом было очень поэтично. Упоминание же контрабанды говорило, что даже в самые прекрасные моменты жизни мексиканцы не забывают о суровой реальности. Но, ключевой было первая строка — «Ай, ай, ай, ай». Именно на ней.

Фидель взглянул на Джину так, что в её глазах в ответ сверкнула искорка.

— Эта родинка, которую ты имеешь,
Прекрасный малыш, рядом со ртом,
Не давай её никому,
Прекрасный малыш, она мне принадлежит.

— прозвучал второй куплет.

Дальше последовал припев, но строка — «Ай, ай, ай, ай» прозвучала громче с ещё большим призывом и нежностью. Джина почувствовала в животе лёгкие нежные ритмичные сжатия. Она стала невольно покачиваться в такт мелодии. С каждым движением в глазах появлялась новая искорка.

— Если бы твои губы тёмные,
Были сделаны из сахара,
Я бы их с удовольствием попробовал,
Прекрасный малыш, соси, соси.

— пропел последний куплет Фидель.

Сравнения были прекрасны, но припев оказался опять главным. Строка — «Ай, ай, ай, ай» прозвучала с особым надрывом и мольбой о нежности.

Мелодия оборвалась. Джина замерла и посмотрела на Фиделя широко открытыми глазами, в которых уже бушевало пламя.

Фидель отдал гитару. Вместо того, чтобы войти в кафе, Джина развернулась и молча пошла к своей машине. Фидель последовал за ней. Когда они отъехали, Джина увидела сзади машину Парлсона, но ей было уже всё равно.

Через минут сорок они были дома у Джины.

На следующее утро Фидель проснулся первым и долго любовался спящей Джиной. За завтраком Фидель сказал:

— Ты знаешь, не хочу от тебя больше ничего скрывать. Я видел, как Томас Руз подменил пистолет Джону Луту.

22. За рулём