Иммигрант

Склад был довольно большой, там можно было найти практически всё для того, чтобы полноценно обставить квартиру. Лампы и люстры, тумбочки и комоды, кровати с матрасами, диваны и всякая разная утварь, пригодная в хозяйстве. На складе я взял тарелки с чашками, вилки и ложки, кастрюли, сковороду, тонкий матрас, чтобы спать на полу, так как диван, который был в квартире, больше подходил для Пети с его маленьким ростом, а также всякую всячину, нужную для дома. Все эти вещи были бышие в употреблении. Их приносили в лагерь все желающие от них избавиться. И на первых порах становления на ноги они были просто необходимы. Вещи, выбранные мною на складе, мне помогли перенести ребята из лагеря. Не так было тяжело, как хотелось ребятам просто ощутить домашнюю обстановку и уют, по которым они сильно скучали. По дороге я зашёл в супермаркет и купил бутылку водки, а также упаковку пива. Юра К зашёл вместе со мной, и как хозяйственный человек, знающий что к чему, прихватил мешочек картошки и копчёные колбаски, плюс ещё овощи для салата. Придя на новую квартиру, ребята сразу же разложили по местам все вещи, они прекрасно знали весь этот быт, так как большинство из них уже были семейные и гораздо старше меня, не считая Пети Киевского. Они быстро почистили и пожарили картошку с колбасками, нарезали салат, я зажёг камин, и мы долго сидели в уютной домашней обстановке, ели вкусную жареную картошку, посыпанную сверху кольцами копчёной колбасы, чокались за новоселье рюмками с водкой, а потом запивали пивом, при этом ведя интересные познавательные беседы. Ребята говорили, как они завидуют по-доброму, что я теперь в своей квартире, а не в лагере, но мне весь этот переезд казался неожиданным и скоропостижным, я с большим бы удовольствием пожил ещё несколько месяцев в Пети Шато. Но ситуация сложилась так, как сложилась, и надо было всё достойно принимать и быстро приспосабливаться. После дружной, где-то даже романтической посиделки в тёплой квартире у камина, я проводил всех обратно в лагерь, а сам решил вернуться и переспать там первую ночь, несмотря на то, что у меня ещё оставалось десять ночей в лагере, по которому я уже начинал скучать. Петя также решил не оставаться в лагере и пошёл со мной в нашу новую квартиру. Он не любил лагерь так, как любил его я: его башни у ворот, его коричнево-красные кирпичи, вьющийся по фасаду и меняющий свой окрас девичий виноград, его телевизионную, где я засыпал поздними вечерами и, проснувшись посреди ночи, шёл к себе в кабинку, которая была для меня, как потайная каморка, уютная и какая-то даже родная; он не любил ходить вечерами по внутреннему двору лагеря и пинать ногами осыпавшуюся со стен листву, как можно было не любить утреннюю безлюдную столовую, которая незабываемо пахла круассанами, тостами и кофе, не говоря уже о длинных и мистических коридорах лагеря, хранивших в своих стенах тайны ночных посиделок и разговоров. А люди?! Хотя я сам не стал бы себя причислять к любителям постоянного общения, я прекрасно обходился и без этого, но всё же из всей массы людей, здесь проживающих, несколько человек определённо стоили внимания и желания общения с ними. Пети Шато просто дышал жизнью! К сожалению, не для всех. Но сегодня я решил потихоньку отвыкать от его гостеприимства. Я шёл и на ходу слегка похлопывал ладонью по высоким стенам Пети Шато, практически не слыша, что мне в это время говорил Петя. Он рассказывал, что босс его недолюбливает, зарплату вовремя не платит. Но как только получит, говорил Петя, сразу же отдаст мне положенную сумму. Что-то мне это напомнило. Вспомнились псевдо обещания псевдо друзей, с которыми я познакомился в первые же дни по прибытию в лагерь. Подумав про это, я просто посмотрел сверху вниз на идущего рядом и рассказывающего про свою нелёгкую жизнь Петю, ничего ему так и не сказав. Моя новая квартира, как и её местоположение, вызывала у меня умиление. Ведь все достопримечательности: Гранд-плас, писающий мальчик, церковь святого Михаила, Брюссельский парк и многое другое… всё было под боком. Мы пришли домой, попили чай. Петя сразу же прыгнул на диван, не раздеваясь, и, укрывшись пледом, стал практически мгновенно похрапывать, а я в это время подошёл к окну. Из окна я мог с легкостью наблюдать, как горят в ночи верхушки башен с площади Гранд-плас, как прогуливаются не спеша люди и как проезжают внизу кареты с лошадьми, приятно цокая копытами по брусчатке.

Я положил на пол матрас, надел простынь, заправил одеяло в пододеяльник, разделся и практически сразу уснул. Спал я хорошо. Остальные девять дней прошли в поочередной перемене спальных мест, но что оставалось неизменным на этот период, так это столовая, где я завтракал, обедал и ужинал до последнего дня, пока у меня не забрали пропуск на проходной.