Имитатор

Ему нравится предвкушать их боль. Так, теперь кляп. Он использует мячик: ему кажется, что это более унизительно, чем ткань. Презервативы – для его собственной безопасности и защиты. Тонкие сигары и узенькая золотая зажигалка. Он любил хорошую затяжку. А еще он любил прожигать концом сигары маленькие дырочки в коже жертв, наблюдая немую муку в их глазах. Старинная бутылочка, которую он наполнял спиртом, а потом поливал этим спиртом их раны для усиления эффекта.

Втяжная бита из легированной стали. Достаточно тяжелая, чтобы размозжить кость и хрящ. И вполне фаллическая по форме, чтобы послужить по другому назначению, если сам он будет не в настроении. Ну и лезвия, разумеется. И гладкие, и зазубренные, на любой вкус. Это на случай, если его не устроит кухонная утварь в доме жертвы.

Музыкальные диски, очки ночного видения, ручной бластер или миниатюрный парализатор, прозрачные хирургические перчатки. Он терпеть не мог изолирующий спрей, не переносил его прикосновения и запаха.

Его собственное полотенце. Белое, из египетского хлопка. Его собственный кусок мыла без запаха, чтобы вымыться, когда дело будет сделано.

И, наконец, кодовые ключи, скопированные накануне во время визита в ее квартиру. Пульт дистанционного управления, который отключит видеокамеры, чтобы он мог спокойно войти в здание и покинуть его незамеченным.

Теперь все надо аккуратно упаковать и защелкнуть замки элегантного портфеля-чемоданчика.

Один последний взгляд в зеркало, разумеется, высокое зеркало в полный рост, чтобы увидеть себя целиком с головы до ног. Впечатление должно быть безупречным. Вот он проводит по лацкану пальцем, смахивает с него микроскопическую ворсинку.

Теперь он выходит из дверей. Ему предстоят вечерние развлечения. Вне дома.

– Ты где была? – спросил Рорк, когда выражение ее лица изменилось, а плечи расслабились.

– С ним. – Ева оглянулась и увидела у него в руках две кружки кофе. – Спасибо. – Она взяла одну.

– И где же он?

– Собирается в ресторан на ужин. Платить будет наличными. Он всегда платит наличными. Ужин растянется надолго, чуть ли не до полуночи. Потом он совершит моцион. Марсонини не водил машину и редко пользовался услугами такси. Он придет сюда пешком, отмеряя квартал за кварталом, исходя слюной по дороге.

– Как его поймали? – Рорк знал, но хотел, чтобы Ева ему рассказала. Он видел, что ей надо выговориться.

– Намеченная им жертва жила в мансарде, очень похожей на эту. Это имеет смысл. Одна из ее подруг крупно поругалась со своим дружком и пришла поплакать на плече у Лизель – так ее звали. Пришла поплакать у нее на плече, или что там еще делают женщины в таких случаях.

– Едят клубничное мороженое.

– Заткнись. Ну, словом, подружка выплакалась и осталась ночевать на диване. Ее разбудила музыка. Она не слыхала, как он вошел: кажется, они прикончили бутылку дешевого вина или наливки. Что-то в этом роде. Марсонини ее не заметил, пока она спала, в этом смысле им повезло. Итак, подружка идет в спальню, хочет понять, откуда взялась музыка. К этому времени Лизель была уже связана, с кляпом во рту, с разбитым коленом. Марсонини разделся догола и стоял спиной к двери. Он собирался залезть на постель и изнасиловать Лизель.

Ева замолкла. Она слишком хорошо знала, что происходит в голове у жертвы, теряющей сознание от боли. Она знала, что страшнее всего ожидание предстоящего ужаса. Оно гораздо хуже уже пережитой боли.

– К счастью, подружка сохранила голову на плечах, – продолжала Ева. – Она бросилась обратно в гостиную и набрала номер службы спасения, потом вернулась в спальню, схватила ту самую биту, которой он размозжил Лизель коленную чашечку, и ну его охаживать. Раскроила череп, сломала челюсть, нос, локоть. К тому времени, как копы туда добрались, Марсонини был без сознания и в весьма плачевном состоянии. Она развязала Лизель, прикрыла ее и держала нож у горла ублюдка в надежде – так она это сформулировала в своем заявлении, – что он очнется, и тогда она всадит нож ему в глотку.

– Я думаю, у него навек застряло в глотке, что его остановила женщина.

Губы Евы дрогнули в улыбке: она оценила шутку.

– Я на это и рассчитываю. Он умер в тюрьме два года спустя, когда кто-то из заключенных или охранников кастрировал его и бросил в камере. Он истек кровью. – Она глубоко вздохнула. Оказалось, что, если выговориться, становится легче. – Пойду еще раз все проверю. У тебя есть еще два часа, чтобы размяться, потом мы все займем свои места. И будем ждать.

В полночь Ева втащила табурет в стенной шкаф. Дверцы она оставила приоткрытыми с таким расчетом, чтобы видеть кровать и верхнюю половину туловища Пибоди. В квартире стояли кромешная тьма и полная тишина.

– Пибоди, проверяй рацию каждые четверть часа, пока я не отдам приказ о радиомолчании. Не хочу, чтобы ты там клевала носом.

– Лейтенант, во мне столько адреналина, что я не заснула бы даже под общим наркозом.

– Проверяй связь. И не хорохорься. Остынь.