Имам Шамиль

«Мы не забыли слово „газават“,
Врагов не поздно повернуть назад.
Дай отстоять свободу, честь, ислам,
Страна горит, иди тушить, имам.
Топор с пилою царствуют в лесах,
От жажды мщенья меркнет свет в глазах.
С землей сровнен гяуром каждый дом,
Потоком в жарких схватках льется кровь.
Пылает Ингушетия, Чечня,
Садись, имам, быстрее на коня,
Скачи на помощь, неизменный брат,
Мы не забыли слово „газават“».

Шамиль вновь, аккуратно свернув листок, осторожно вложил в газырь послание, обвел проницательным взглядом ряды присутствующих. Пылкий стих ингушского ашуга потряс души мусульман. Глаза у многих заискрились огнем. Мускулы на лицах напряглись, сжимая челюсти, руки легли на рукоятки кинжалов. Лишь один Даниель-бек, тучный, обрюзгший, с тупым безразличием глядел перед собой. В верности этого бывшего царского генерала Шамиль усомнился с первого дня его перехода, так же как в верности Хаджи-Мурада. И все-таки он был назначен наибом, ему была вверена судьба крепости и гарнизона Ириб.

После съезда Шамиль поехал в Ишичали. Имам и на сей раз безошибочно предугадал направление главного удара русских.

— Если основной целью первого похода гяуров был центр имамата — Чечня, то теперь надо ждать нападения со стороны Салатавии, — сказал он наибам на военном совете.

Немедленно приступили строители к воздвижению сильного укрепления в Ишичали. Оборонительные сооружения были построены и на подступах к Килятлинской возвышенности. Дороги, ведущие к селениям Ансальта и Технуцал, были взорваны в узких местах и преграждены завалами. Жителей этих селений вместе с имуществом и скотом переселили в Аварию — повыше.

Укрепленные позиции заняли Абакар-Дибир и Гази-Магомед со своими отрядами. Командующий дагестанским отрядом барон Врангель после возвращения из Ичкерии в Темир-Хан-Шуру немедленно приступил к сбору войск. Местом сбора было назначено урочище Гирей-Авлак, расположенное недалеко от Шуры. В начале июня Врангель двинул свои силы через Чиркей в Салатавию. Он достиг Нового Буртуная, выше которого расположился лагерем. Войска имама занимали позицию над Мичикальской дорогой.

Согласно приказу главнокомандующего, чеченский отряд Евдокимова должен был идти на соединение с дагестанским. Холода и пасмурная погода с дождями создавали трудности при строительстве дорог и прорубке просек, замедляя соединение отрядов.

Врангель, узнав о прибытии из Пятигорска фельдмаршала в чеченский отряд, перевел часть войск с оснащением поближе к Гумбету — в Мичикаль. Наиб Абакар-Дибир, охранявший Мичикальскую дорогу, не выдержав ударов противника, отступил к Мехельте. Вслед за головными частями в Мичикаль прибыл с остальным отрядом и сам Врангель. Здесь он получил распоряжение главнокомандующего — двинуть дагестанский отряд в Гумбет, затем форсированным маршем спуститься в Чиркату и занять как можно быстрей чиркатскую и согратлинскую переправы, затем постараться войти в связь с чеченским отрядом, наступающим со стороны Анди. Оставив в Мичикале небольшой заслон для прикрытия сообщения с Буртунаем, Врангель пошел по западной стороне горы Анчимеэр на Аргуни. Этот аул был занят мюридами. Узнав об этом, Врангель приказал кавалерийским сотням спуститься на Чиркатскую дорогу и идти в обход. Кавалерийские сотни с тыла ворвались в село и неожиданно понеслись сверху вниз на позиции мюридов. Мюриды, которых возглавлял купец Муса, быстро покинули позиции и отошли в сторону Анди на соединение с основными силами. Тогда барон Врангель, отказавшись от более удобного и доступного кружного пути через Чиркат, решил идти прямо от согратлинской переправы. Гази-Магомед не ждал противника с этой стороны, поскольку мост через бешеную реку был разрушен. Но Врангель учел эту возможность и заставил строителей и саперов соорудить мост, который солдаты понесли к реке на руках. Они шли спотыкаясь по узкому обрывистому берегу реки, по каменистым тропам, скользя, падая, поднимаясь, чтобы застигнуть врага врасплох.

Отряд к согратлинской переправе вел генерал Ракусса. На противоположном берегу вдоль каменистых уступов засели мюриды. Перебраться на противоположный берег казалось невозможным. Ракусса вызвал охотников из числа шедших с ним отступников.