Читаем Имам Шамиль полностью

— А что касается того, что я не радуюсь, пойми меня. Аргут недруг мой и твой в условиях поля брани. Он выполнял лучше других то, что ему предписывали и говорили владеющие властью и троном во имя укрепления мощи своей страны. Но радоваться такой страшной беде, постигшей даже самого худшего врага, не следует, как вообще не следует радоваться чужому горю. Трудно сказать, что ждет впереди каждого из нас. Я предпочел бы смерть, чем быть живым, скованным параличом, отличаясь от мертвеца лишь неотлетевшей душой. Аргут был достойный противник любого из нас, ты ведь лучше должен знать его.

— Да, я хорошо знаю этого армянина, — начал вспоминать Даниель-бек. — Юнкером лейб-гвардии начал он службу. На Кавказ приехал в 1827 году в чине майора, во время турецкой войны за успехи в боях получил Георгия IV степени, а немногим позже за усмирение казикумухцев получил Георгия III степени. С тех пор в течение двадцати трех лет не выходил он из огня боевых действий, но, видимо, прошел свое.

Даниель-бек умолк, глядя перед собой. Шамиль спокойно разглядывал смуглое лицо собеседника с типичными чертами азиата, с жесткой щетиной черной бородки и усов. Он не сомневался в том, что не с этой одной новостью приехал Даниель-бек к нему в декабрьскую стужу. И на самом деле, после некоторого молчания Даниель-бек сказал:

— Приехал человек с письмом от Сеид-Мехмед-Эмин-бея. — Видя, что Шамиль пытается вспомнить знакомое имя, пояснил: — От турецкого консула, находящегося в Тифлисе.

— Помню, помню. Этот османду, несмотря на то что находится к нам ближе остальных и пользуется большими правами, редко дает знать о себе. Где посыльный? — спросил он у Даниель-бека.

— Здесь, ждет приглашения.

Шамиль несколько раз хлопнул в ладоши. Дверь распахнулась, показался Салих.

— Пусть войдет чужестранец, — сказал имам.

Высокий худощавый человек в одежде горца, с удлиненным смуглым лицом, азиатским разрезом карих глаз, переступив порог, опустился на колени. Сделав земной поклон, не поднимаясь на ноги, он подполз к сидящим и сел на собственные ступни перед имамом.

— Как зовут тебя? — спросил Шамиль.

— Керам-Бетли-оглы, — ответил незнакомец.

— Откуда родом?

— Из Карского пачалыка, но последние годы проживал в Стамбуле.

— Где служил или кем работал?

— Числился в третьем табуре второго алая Четвертой турецкой армии в чине капитана. Затем был переведен в штаб Анатолийской армии и вскоре отправлен муширом Зарифом-Мустафа-пашой через Каро в Тифлис к консулу Сеид-Мехмед-Эмин-бею с бумагами.

— Значит, ко мне ты пришел с письмом от консула? — спросил Шамиль.

— Нет, с письмом от султана.

Имам терпеливо стал слушать рассказ турецкого офицера.

— Когда я в первый раз прибыл в Тифлис, Сеид-Мехмед-Эмин-бей отправил меня в Закатал к своему человеку, где я некоторое время занимался ремеслом хлебопека. А консул тем временем обратился в дипломатическую канцелярию с просьбой выдать свидетельство на свободный проезд до границ Анатолии нарочному, отправляемому в Эрзурум с нужными бумагами. Удостоверение было получено на имя служащего консульства Ибрагима-Али-оглы. Воспользовался свидетельством я и возвратился в Стамбул. Там вновь взял письма, адресованные на имя консула и к тебе от султана Абдул-Гамида и других должностных лиц имперской канцелярии, и тем же путем прибыл в Тифлис. Три дня пробыл я у консула, затем через Закатал пробрался сюда.

После этих подробностей Керам-Бетли-оглы подпорол подкладку теплого бешмета, извлек из-под нее свернутый лист бумаги и протянул его Шамилю. Имам стал читать:

«Всем народам Дагестана, Чечни и в особенности имаму Шамуилу, его сподвижникам и другим мусульманам:

Затем мир! Я посылаю вам это письмо с просьбой быть бдительными и разведывать все, что касается вас и нас, и сообщать нам через осторожных, доверенных людей. Опасайтесь проклятых гяуров. Они уже убедились в том, что вы не останетесь в их руках и не будете в числе подданных коварного царя, который, по дошедшим до нас слухам из других вилаетов, готовится двинуть свои силы против нас. Поразмыслите над этим и не будьте небрежными, если вы такой народ, которому можно доверять. Не склоняйтесь к врагу, который не имел у вас успеха. Если вы, повинуясь небу, всем сердцем склонитесь в нашу сторону, клянусь аллахом, вы найдете больше, будете возвышены и достигнете высокой степени. Готовьтесь и вы прийти на помощь во имя общего дела.

Светлейший султан Абдул-Гамид и его приближенные».

Прочитав письмо, Шамиль сложил его вчетверо и передал вошедшему секретарю Мухаммед-Тахиру, а Кераму-Бетли-оглы сказал:

— Я ознакомлю с письмом членов нашего меджлиса, затем напишу ответ.

Ответное письмо имам написал на следующий день.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии