Имам Шамиль

Не успели посланцы далеко отойти, как услышали громкий голос глашатая:

— Внимание! Радостная весть! Слушайте, люди, к нам идут друзья на помощь!

Тогда ротмистр быстро поднялся на крышу крайнего дома и крикнул вслед парламентерам:

— Гей, люди Данияла, приспешники Шамиля, мы изменили свое решение! Передайте тем, кто вас послал, что мы до сих пор обходились без имама и шариата, думаем обойтись и впредь! Для нас достаточно признания одного аллаха!

Затем Ибрагим-хаджи крикнул глашатаю:

— Эй, Чауш, объявляй сход! Пусть мои помощники и юзбаши приготовятся!

Даниель, узнав о коварном обмане чохцев, пришел в негодование. Досадуя на себя, он дал команду немедленно начать штурм. Тысяча всадников под предводительством Инкау-хаджи помчалась к селению. Чохцы успели сделать заграждения и, вооружившись, засели за домами и заборами дворов. Отряд Хаджи-Мурада был брошен навстречу Аглар-хану. Сам Даниель-султан остался с резервом наблюдать за тылами.

Заняв позиции друг против друга, противники, перестреливаясь и переговариваясь, топтались несколько дней.

Чохцы всячески поносили своего односельчанина Инкау, называя его изменником.

— Эй, продажный Инкау! Мы очень сожалеем, что выдали тебя в заложники год тому назад, а затем выпустили и семью. Лучше бы снесли твою голову, положили в хурджин и отправили в подарок имаму! — кричал старик, высовываясь из-за груды кизяка, уложенного на крыше.

— Моя голова в руках имама, а вот твою, наверное, повезу я в подарок его псам, — отвечал Инкау, пересыпая слова сочным матом.

С тысячным отрядом, наступая с невыгодных позиций, Инкау ничего не мог сделать с обороняющимися. Он посылал к Даниелю, требуя помощи, но Даниель ответил, что не может оставить тыл с хунзахской стороны открытым.

Ночью, придя к Даниелю, Инкау сказал:

— Становится невмоготу бесцельно топтаться на месте. Идти на верную смерть и тем обрадовать врагов тоже не хочется. Я считаю целесообразным отступление.

В то время когда Инкау разговаривал с Даниелем, к палатке подъехал гонец. Быстро спрыгнув с коня, он подал письмо Даниелю: «От имама». Даниель стал громко читать:

— «Во имя аллаха всемогущего мой приказ! Аргут на нашей стороне у Хунзаха. Не возвращайтесь оттуда, пока не покорите обманщиков, отступников и тех, кто заблуждается.

Да поможет вам аллах!»

Даниель собрал всех командиров и, зачитав им письмо имама, сказал:

— Клянусь аллахом, я не отступлю и сделаю так, как сказал имам, если даже лягу здесь с теми, кто пришел со мной из Элису. Приготовимся. Начнем наступление на обоих фронтах. Устанавливайте три пушки напротив аула, две — на позиции против Аглара. После короткой артподготовки начнем атаку и штурм. Я пойду на помощь Инкау. Наступление на аул поведем с двух сторон одновременно!

Никто не спал в эту ночь в лагере Даниеля.

Не успела серая полоса рассвета врезаться в звездный полумрак, как грянул залп пушек, громовым раскатом разнесшийся по горам эхом. Словно гулом землетрясения пробужденный аул безмолвствовал минуту, скованный паническим страхом. Лишь после второго залпа поднялся невероятный шум. Послышались крики женщин, детей, ружейные выстрелы, топот бегущих.

До восхода солнца мюридам удалось прорвать оборону на обеих позициях. Отряд Хаджи-Мурада теснил силы Аглар-хана. Инкау с мухаджирами Даниеля занял часть аула. К полудню войска казикумухского хана вместе с акушинцами и цудахарцами были обращены в бегство. Поспешно ушел и Аглар, не успев захватить знамя, шатер с коврами и личные вещи.

Хаджи-Мурад потирал руки, скрежетал зубами, глядя вслед Аглару, сожалея, что из-под рук выпорхнула такая птица. Он бы не выпустил хана, если бы не обратил основной удар на изменников — акушинцев и цудахарцев, которые несколько недель назад выручали Даниеля под Элису, а теперь пришли сражаться с ним на стороне Аглара.

Большие богатства — драгоценности, которыми издавна славился аул, попали в руки мюридов, поскольку дома чохской знати были в основном расположены внизу и в центре аула. Увлекшись мародерством, мюриды ослабили натиск. Сотню за сотней бросал Даниель в верхнюю часть селения, но они, как и предшественники, считая дело сделанным, старались побольше захватить. На верхнюю окраину, где селились бедняки, с наступлением темноты никто не обращал внимания. Взять там было нечего. Жажда мести была заглушена радостью удавшейся наживы. Чохцам удалось скрыться. О них никто не сожалел, кроме Инкау, который был ранен в ногу, а потому не мог свести счеты с теми, кто его оскорблял и унижал в дни осады.

Наутро мюриды очистили дворы и помещения, забрав все, что могло пригодиться в хозяйстве, и подожгли Чох.

Даниель предал земле павших и дал отдохнуть своим воинам несколько дней. Затем двинулся к лагерю имама.

Узнав о судьбе Чоха и бегстве Аглара, Аргутинский, присоединив к себе часть, находившуюся в Хунзахской крепости, поспешил уйти, боясь, что Даниель с Хаджи-Мурадом отрежут ему пути в сторону Кази-Кумуха и вниз, к Шуре.

* * *

Оставив Хаджи-Мурада с отрядом в Аварии, имам с Даниель-султаном поехал в Дарго.