Ильминэ для асуров

Он сделал пару шагов в мою сторону, быстрое движение, и я оказалась спелёната в ткань и прижата к твёрдому тренированному телу. Тёмно-синие волосы были распущены, только у правого виска свисали две тонкие косички, переплетённые красной нитью. Глаза светло-серого цвета поблёскивали, как сталь на солнце. Широкие брови, прямой тонкий нос, на подбородке сквозь щетину видна ямочка. Губы мягкие, манящие, не тонкие. Не скажешь, что вот этот полный скрытой мощи парень несколько часов назад умирал у меня на руках. От воспоминания о том моменте меня передёрнуло. Не знаю, за что он принял мою дрожь – за страх или панику, но объятия сменились, стали мягче и как бы успокаивая, он стал гладить меня горячей раскрытой ладонью вдоль спины. От этих касания по телу пробегали нервные мурашки.

– Тсс, тише, не бойся, птаха, – и тёплое дыхание где-то мне в макушку.

Да уж, ситуация: полуголая девица в объятиях красавчика. Не успела я ответить, как действующих лиц прибавилось.

– Матиас, ты даже в диком лесу найдёшшшь себе нейлу для развлечений, – рассмеялся наагат.

Хотя слово «нейла» было мне не знакомо, но ассоциировалось у меня оно со словом «шлюха». Так пренебрежительно оно было произнесено. Я дёрнулась, высвобождаясь из рук ирлинга. Подхватила вещи и молча, не оглядываясь на мужчин, пошла прочь.

– С другом не собирался поделиться? Хотел сам опробовать эту диковинку? Неведома зверюшка, дикая лесная нейла, – гоготал наагат у меня за спиной. – Кажется, она даже безродная. Я не разобрал, а ты, Матиас?

Мужчины шли за мной на поляну и похабничали, вызывая моё глухое раздражение.

– Зверя в ней нет. Магиня, – сказал, зажмурившись, ирлинг. – И пахнет так сладко, как первородный грех.

– Так можно и по кругу пустить, – встрял в разговор грифон.

– А тебе-то болезному куда, лежи, кости сращивай, – хмыкнул наагат.

– Так самый главный орган не поломан-то, – развязно засмеялся грифон.

Терпеть скабрезность в мой адрес я была не намерена. В конце концов, это я их спасла, без меня уже кормили бы червей. Могли бы проявить уважение.

Застегнув последнюю пуговку на рубашке, я развернулась к ним лицом.

– А вы не задавались вопросом, чьими стараниями живы остались? – тихо, но чётко произнесла, подходя ближе к костру, где собрались «шутники». – Такие же неблагодарные, как и пресветлый эльф. Первородные лорды… да вам до первородных, как мне пешком до… Паргаса (вспомнила, как завр называл местную Луну). Противно с вами рядом находиться. Так легко показать силу слабому. А что же вы так плохо сражались за свою Ильминэ, наверняка благородного рода, всю из себя леди? Лапки сложили, хвостики поджали, – меня уже несло. – Не уберегли вы свою красавицу! Ещё и друзей потеряли.

Ирлинг и наагат вскочили со своих мест, кулаки сжаты, глаза сверкают, пышут яростью. Сумела зацепить за живое. Змей смазанным движением приблизился и схватил меня за шкирку, дёрнул так, что зубы клацнули. Резко втянул воздух возле моего уха, грубо встряхнул и наотмашь залепил пощёчину, так, что голова мотнулась в сторону и в ушах зазвенело. Зло зашипел:

– Закрой сссвой грязззный рот, нейла. Не тебе полоссскать честное имя Ильминэ. И нечего завлекать в сссвои сссети, одурманивать запахом. Думаешшшь, не знаем, чего ты хочешшшь? Магией пользуешшшься?

Про сети я, конечно, ничего не поняла, но выяснять было не ко времени. Гордо вскинула дрожащий от обиды подбородок. В глазах вскипали слёзы. Только бы не заплакать при этих отвратных типах.

– Вы достойны друг друга, какие асуры, такая и Ильминэ. Только Света в вас нет и не будет! – последнюю фразу я уже проорала. Наагат отшвырнул меня, как котёнка, под ноги к ирлингу. Синеволосый за шкирку поднял меня, толкнул в спину так, что еле удержалась на ногах:

– Иди прочь, нейла, пока беды не наделала, – брезгливо поморщился. – Дарелишш, не стоит марать об неё руки.

М-да, и этот мужчина пять минут назад так нежно обнимал меня и успокаивал. Лицемер!

Гордость – это моё всё. Держа спину ровно, пошла к своим вещам, вскинула рюкзак за плечи, не оборачиваясь, ушла по тропе вперёд. Думаю, Таррамир и Айрин найдут меня по запаху.

Щека горела от удара. В жизни никто на меня руку не поднимал. Было тошно, обидно, моё чувство собственного достоинства брошено в грязь и растоптано теми, кто, казалось бы, должен быть благородным. Первородные лорды… Нет! Первородные гады!

Метров через пятьсот позволила пролиться слезам, которые жгли мне глаза. Как же больно и обидно. От несправедливости в душе разрасталась пустота, как чёрная дыра. Со злости потянулась к источнику света, ухватилась за зелёную и синюю нити, дёрнула, что было сил, с криком разрывая связь между мной и теми двумя, разрывая душу на части.

Такую меня и нашли дракончик с завром, зарёванную, дрожащую, сидящую на коленях с опущенной головой.

Глава 8. Озарение