Илион

– А почему руки-то? – поинтересовался собиратель бабочек. – Могли же постлюди установить силовое поле, как в Бреши…

Старуха покачала головой:

– Геркулесовы руки существовали задолго до моего рождения, и ПЛ никогда не объясняли их значения. Лично я подозреваю, дело в простом капризе.

– В капризе… – раздумчиво повторил Харман и помрачнел.

– А ты уверена, что мы не сумеем перемахнуть через Бассейн? – подал голос Даэман.

– Уверена. Прямо на границе соньер камнем рухнет на землю.

До вечера троица летела над болотами, озерами, лесами папоротников и полноводными реками в местности, которую Вечная Жидовка назвала Северной Сахарой. Вскоре трясины исчезли, почва пересохла, потрескалась и стала каменистой. По жухлым пастбищам и возвышенностям бродили стада огромных полосатых животных величиной с динозавров.

– Кто это? – спросил Даэман.

– Какая разница, – пожала плечами старуха.

– Был бы здесь Одиссей, наверняка зажарил бы парочку на обед, – усмехнулся Харман.

Сейви хмыкнула.

Под вечер диск пошел на снижение, покружил над необычным городом на холмах и приземлился к западу от городской стены.

– Где это мы? – нахмурился собиратель бабочек.

Он еще ни разу не видел таких древних строений, даже издали.

– В Иерусалиме, – ответила старуха.

– Я думал, мы будем искать корабль в Средиземном Бассейне, – удивился девяностодевятилетний спутник.

Вечная Жидовка вылезла из соньера и размяла онемевшее тело. Выглядела она по-настоящему изможденной. Хотя, спохватился Даэман, она же вела летучую машину два дня напролет.

– Так и есть, Харман. Однако нужно же на чем-то добираться, и мы найдем это здесь. А на закате я вам кое-что покажу.

Коллекционер насторожился, однако последовал за друзьями по выжженной равнине, усыпанной каменными обломками не крупнее простой гальки. Старуха повела товарищей через городские ворота. По дороге она порола какую-то чушь. Древние стены пламенели в лучах заката; сухой ветер чуть холодил кожу.

– Мы вошли Яффскими вратами, – с умным видом вещала Сейви. – Это улица Давида, когда-то она отделяла христианский квартал от армянского.

Покосившись на загорелого спутника, Даэман злорадно отметил про себя, что бессмысленное умение читать, которым тот так гордился, ничуть не помогло девяностодевятилетнему разобраться в этой тарабарщине. Христианский? Армянский?..

А Сейви уже указывала на бесформенные развалины, разглагольствуя о каком-то храме гроба Господня, и говорила, говорила, говорила… Спутники молча кивали, проявляя чудеса терпения. Наконец молодой мужчина вмешался:

– Что-то я не вижу ни войниксов, ни сервиторов.

– Их и нет. Сейчас по крайней мере. Но за несколько минут перед Финальным факсом, когда мои дорогие Пинхас и Петра были тут, за городскими стенами ни с того ни с сего разом очнулись десятки тысяч этих тварей. – Еврейка остановилась, чтобы посмотреть в глаза спутникам. – Вам же известно, не правда ли, что когда войниксы выпали из темпоралкластического облака за пару столетий до рокового дня, они казались ржавыми, неподвижными куклами? Это важно, не забывайте.

– Хорошо-хорошо, – снисходительно заговорил Харман. – Я одного не понимаю: сначала ты утверждаешь, будто провела тот самый день внутри айсберга… Откуда же такие подробности?

– Записи, – скупо проронила старуха, прежде чем тронуться вперед. – Дальняя, общая, сплошная сеть.

Мужчины обменялись взглядами. Путешественник преклонного возраста недоуменно поднял брови, но товарищ помоложе поспешил отвести взор, дабы не выдать… Чего? Внезапной гордости? Чувства собственного превосходства? Приятно хоть иногда знать больше прочих!

Кстати… Он еще раз попробовал включить поисковую стрелку. И опять безуспешно. А может, рискнуть: вообразить синие квадраты над алыми кругами и зелеными треугольниками, как тогда, на опушке?

– Не советую активировать функцию сплошной сети в этих краях, – бросила через плечо Вечная Жидовка, словно угадав его мысли. – Одно дело проникнуть в тонкости энергетического взаимодействия природных систем. Совсем другое – столкнуться с пятью тысячелетиями боли, ужаса и злобного антисемитизма.

– Что значит «антисемитизм»? – переспросил Харман.

– Ненависть к евреям.

Спутники снова переглянулись и пожали плечами. Бред какой-то.

Собиратель бабочек начинал жалеть о поспешном решении. Зачем только он передумал? Есть хочется. Спать тоже. Ночь не за горами, а тут и не заикайся о приличной кровати.

Миновав несколько каменных пролетов, троица очутилась в тесном переулке и уперлась в неприступную черную стену, на самом верху которой темнела некая закругленная металлическая штуковина.

– Мы что, ради этого пришли? – разочарованно протянул Даэман. – Здесь же тупик!

– Имей терпение. – Сейви прищурилась на закат. – Сегодня Тиша бе-Ав, как и в день Финального факса.

– Тиша бе-Ав? – повторил Харман, всем своим тоном показывая отвращение к назойливой абракадабре.