Икс-металл

Дело в том, что в дни моей молодости я любил одну девушку. Это было там, на родине, в Германия. Она была дочерью одного англичанина, женившегося на немке. Алиса, так звали эту девушку, была хороша и добра, как ангел, и бедна, как… как не знаю, что.

И я был беден, и мне приходилось изо всех сил бороться за кусок черствого хлеба…

Но я выбивался в люди. Я рассчитывал, что еще полгода, самое большое — год, и я смогу сделать предложение Алисе, вырвать ее из когтей отца, которого я считал если не негодяем, то совершенно беспутным пьяницей и паразитом.

И вот меня подстерегло страшное горе: Алиса исчезла.

Я узнал, что ее отец буквально продал ее. Она была так хороша и так беззащитна!

Я кинулся на поиски, но единственное, что я узнал, Алиса была увезена куда-то за границу, в другую часть света. Она пропала без вести…

Но что вспоминать об этом?

Чтобы отделаться от мыслей, навеянных на меня разговором с Карпентером, я отправился поболтать с Шарлем Леонаром.

Французу, как и нам, нашлось дело у вулодов.

Что именно делал Шарль Леонар, я точно не знал. Но скоро узнал…

Еще приближаясь к зданию, которое походило на наш ипподром, я услышал крики команды, топот ног, отбивающих такт.

Потом все умолкло, и до меня донесся голос француза:

— Теперь, милостивые государи, маленькое упражнение. Давагаси! Попробуй расшибить меня кулаком! Да, пожалуйста, не стесняйся!

Секунду спустя словно стон вырвался из десяти грудей.

Я вбежал в помещение, где проделывались какие-то таинственные упражнения и предполагалось расшибить голову француза увесистыми кулаками какого-то Давагаси. И я увидел странную картину: молодой, атлетически сложенный воин, по-видимому, противник Шарля Леонара, лежал, почти уткнувшись лицом в песок арены, а сам Леонар выкручивал его руку. А зрители этой странной картины, молодые вулоды из касты воинов, смотрели с изумлением на поражение своего гиганта-соплеменника французом, который казался пигмеем по сравнению с ними.

— Что вы делаете, Леонар? — крикнул я.

— А, это вы, Шварц? Добрый день! Что я делаю?

Только что вывихнул руку этому парню.

— Зачем?

— Даю маленькую лекцию, и больше ничего, мой милый Шварц! Может быть, и вы хотите попробовать счастье в борьбе со мной?

VIII

Разумеется, я не имел ни малейшего желания воспользоваться предложением Шарля Леонара и испытать на себе, как приятно, когда тебе производят вывих руки или перелом ребер.

Француз не очень огорчился моими отказом, и весело крикнул молодым воинами вулодов:

— Ну, чья очередь теперь?

— Моя! — отозвался какой-то юноша.

— Так начинаем!

— Берегитесь, чужестранец! Со мной вам будет потруднее справиться, чем с моими товарищем!

— Попробую! — откликнулся Леонар.

Новый противник француза подкрадывался к нему по-кошачьи, потом пошел на Леонара и одновременно нанес моему приятелю удар, которым мог бы уложить быка.

Я невольно вскрикнул: мне показалось, что Леонар, получивший удар прямо в висок, покатился безжизненными трупом.

Но через секунду я убедился, что Леонар просто-напросто отскочил от своего противника.

Что же было с вулодом?

О, с ним случилось нечто совершенно неожиданное!

Взмахнув огромным кулаком с невероятной силой, они нанес удар по воздуху, и, естественно, на мгновение потерял устойчивое равновесие своего могучего тела. А Леонар подстерег именно это роковое мгновение и совершенно легкими толчком в поясницу послал гиганта пахать носом песок арены.

Ошеломленный, одуревший гигант лежал, уткнувшись лицом в песок, и, когда поднялся, надо было видеть его бараньи глаза!..

Третий вулод, попытавшийся вступить в состязание с Леонаром, попытался задушить француза в своих медвежьих лапах, но сейчас же поплатился за дерзость: вскрикнул сдавленным голосом, раскинул могучие руки, шатаясь, сделал два или три шага и потом, совсем обессилев, опустился на песок. Его лицо было бледно, глаза мутны, на лбу выступил пот, а на губах показалась пена.

— Вы убили его, Леонар! — крикнул я встревоженно.

— Пустяки! Просто у него занялся дух. Ну, может быть, ему придется дня три растирать себе живот и ставить горчичники на спину, но, уверяю вас, он этим и отделается!

— Но что вы делаете с ними? Как вы ухитряетесь колотить их?

— Джиу-джитсу, мой милый. Джиу-джитсу, и больше ничего!

— Что за зверь это?

— И вовсе не зверь, а японский способ борьбы.

— Вы знаете японский способ борьбы?

— О, мой бог! Мало ли что я знаю, мистер Шварц?! Каждый человек должен что-нибудь знать! Но то, что я вам показал, в сущности, это чистые пустяки. Я ведь не мог прибегать к приемам высшего порядка.

Например, не мог же я применит способ, как убивать человека, слегка нажав пальцем на один мускул. Или как перешибают, скажем, голенную кость легким ударом ребра ладони… Впрочем, в день богини Санниа, кажется, мне придется-таки изувечить парочку этих милых парней! Жрецы обещали, что для этого эксперимента они предоставят мне нескольких «макази».

— И вы будете перебивать их ребра или голени?

— А что? Да ведь все равно же это будут «макази»! Как только я с ними расправлюсь, их ввергнут в геенну огненную, и их страдания прекратятся!