Их жаркий ноябрь

Джинсы, облегающая футболка. Белье. Черт, у меня должно быть красивое белье! Ведь неизвестно, что придет в голову Константину после чашки чая. Господи, о чем я думаю?! Не может у нас с ним быть ничего!

Меня лихорадило. Ведь если он придет, это значит… значит, я ему не безразлична. Как будто крышу сорвало. Евы нет, я одна, и с минуты на минуту он будет здесь.

«Какая же я глупая… ведь придет. И все повторится. Как тогда, у него на квартире. Только не нужна я ему. Он трахнет меня, и забудет. А я — как мотылек, на его свет лечу совершенно добровольно, чтобы сгореть».

Распаковала сумку, нашла шелковое белье.

«И пусть… сгорю, значит, так тому и быть. Зато хоть на несколько минут снова стану той — настоящей, счастливой».

Успела переодеться, собрать волосы в «хвост», и едва коснулась губ блеском, раздался звонок в дверь.

Запихнула сумку в нижний отдел шкафа и заторопилась к двери.

Константин. Он стоял в дверях в распахнутой дубленке, все такой же пронзительно привлекательный, с коробкой каких-то умопомрачительных пирожных из модной кондитерской в руках. От него веяло ноябрьским холодом, чем-то истинно мужским и уже знакомым мне ароматом туалетной воды с ноткой табака. В глазах — хищный блеск.

— Какая ты… домашняя, — заулыбался он и уверенно затолкал меня в прихожую.

— А ты всегда ходишь в гости к своим будущим сотрудницам? — едва дыша от того, что он рядом, поинтересовалась я.

— Нет. Ты первая.

Вручил мне коробку пирожных и быстро скинул дубленку.

Я прошла на кухню. Поставила коробку на стол. Сердце бешено колотилось где-то в горле, отдавало в виски, и мне никак не удавалось справиться с накатившей паникой от того, что Константин здесь.

Он вошел на кухню, и не успела я обернуться, как его руки оказались на моей талии. Привлек меня к себе спиной и жадно поцеловал в шею холодными губами.

— Я скучал по тебе, ведьма, — хрипло шепнул Константин.

Сердце ухнуло и взорвалось бешеным стуком. Прижалась к нему спиной, прикрыла глаза и таяла от его колючих поцелуев на шее. Именно в тот миг я поняла, для чего приехала сюда, невзирая на страх. Я ехала ради его порочных поцелуев.

Повернулась к нему лицом, поймала мерцающий вожделением взгляд серых глаз и все остальное померкло.

Он обхватывал мое лицо ладонями, впивался в губы властными поцелуями, и мне казалось, я задохнусь от его напора.

Мы ничего не говорили. Ни единого слова. За нас кричали прикосновения.

Мои руки сами собой нащупали ремень на его джинсах, потянули его на себя.

Он судорожно выдохнул и резко прижал меня к стене. Задрал мою футболку, безжалостно сорвал ее через голову и резко потянул чашечки лифчика вниз.

Его губы приникли к ложбинке у основания шеи. Рука легла на грудь и медленно сжала. Вторая рука скользнула вниз, забралась в джинсы и сжала ягодицы.

Я дрожала, как в лихорадке.

Константин дерзко развернул меня к себе спиной, потянул вниз мои джинсы.

Его пальцы на коже вызывали тепло во всем теле. Они играли, сжимали, врывались в мое лоно, насаживали на себя, а я, потерявшись во времени, тянулась им навстречу.

В животе появилась приятная тяжесть. Я прикрыла глаза и выгнулась ему навстречу. Он едва слышно расстегнул брюки, потянул вниз мои трусики, обхватил руками обнаженные бедра и резко, без предупреждения вошел в меня. Я вскрикнула, инстинктивно подалась навстречу. Он сжал мои бедра сильнее и погрузился в меня полностью, без остатка.

С губ сорвался резкий вскрик. Перед глазами все поплыло. Мое тело отзывалось сладкой судорогой на каждое движение. Его руки обжигали бедра, жадно мяли ягодицы, а я окончательно растворилась в том блаженстве, которое дарили его жесткие прикосновения.

До этого проклятого ноября я не знала, что можно так чувствовать мужчину. Он насаживал меня на себя, с силой, до саднящей боли, а я горела, пылала, и мысленно молила, чтобы это блаженство никогда не заканчивалось. Темная волна наслаждения окатила бедра, и я резко взорвалась ярким оргазмом. Дрожа всем телом, обмякла в его сильных руках. Перед глазами все плыло. Дыхание сбилось, и я никак не могла надышаться.

Константин развернул меня к себе лицом, прижал к стене и улыбнулся.

— Вот ты, значит, какая, — сжав ладонью мое горло, хрипло прошептал он и накрыл мои дрожащие губы новым поцелуем.

Я обхватила руками его шею и затихла в сильных объятиях. Он усыпал поцелуями мою шею, плечи, что-то шептал, а я слушала, как бьется его сильное сердце и растворялась в блаженстве, которое дарили запах его кожи, губы и руки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

…Потом мы пили на моей маленькой кухне почти остывший чай.

— Я машину твою пригнал, — вспомнил Константин. — Внизу, под подъездом стоит. Буду уходить, напомни, чтобы ключи отдал, они в кармане дубленки.

— Не уходи, — подняла на него глаза. — Хотя бы сегодня, не уходи.

Сказала, и оборвала себя на полуслове. Зачем только прошу? Покровский усмехнулся.

— Я бы хотел остаться, Ань. Но сегодня не могу. Дела у меня еще есть.

— Прости, я… сама не знаю, отчего это сказала.

Он улыбнулся. Коснулся пальцами моей щеки.