Их судьба – шпионаж

Особый отдел ВЧК был образован в январе 1919 года под руководством видного революционера Михаила Кедрова. Линейные Особые отделы были созданы при всех фронтах, армиях, дивизиях, а также при губернских ЧК.

Они занимались выявлением вражеской агентуры в Красной армии, в ее штабах, на фронтах и в тылу; боролись с саботажем и диверсиями на железных дорогах, в продовольственных и иных организациях, вовлеченных в оборону Республики.

Поскольку в годы Гражданской войны в РККА влились около сорока тысяч бывших царских офицеров и генералов, среди которых было немало белогвардейских агентов, сотрудники Особых отделов выявляли их, тайно внедряясь в штабы Красной армии и вербуя осведомителей в армейских частях.

Особисты вели также разведку за линией фронта и в ближайшем тылу, проникали в белогвардейские организации и в штабы армий интервентов, так как в тот период в ВЧК еще не был сформирован Иностранный отдел (ИНО), наделенный разведывательными функциями.

Кроме прочего, особисты входили в состав военных трибуналов РККА, которые получали в производство дела об измене и вредительстве «и обо всех других преступлениях, вредивших военной безопасности Республики».

В годы Гражданской войны Особым отделам уделялось приоритетное внимание, о чем свидетельствует тот факт, что 18 августа 1919 года решением ЦК РКП(б) начальником Особого отдела ВЧК был назначен Ф.Э. Дзержинский, оставаясь при этом председателем ВЧК.

…Особый отдел Гомельской ЧК работал в прифронтовых условиях.

Его основной задачей была борьба с бандитизмом и польским шпионажем. В мае 1921 года гомельские чекисты, внедрив своего агента, раскрыли в городе штаб так называемого «Западного областного комитета», который структурно входил в «Народный союз защиты Родины и свободы».

Им руководил бывший эсеровский боевик, вдохновитель и организатор убийства великого князя Владимира Александровича, экс-заместитель военного министра Временного правительства Борис Савинков. Именно по его указанию в июле 1918 года в Ярославле был поднят кровавый мятеж. После подавления мятежа Савинков перешел на службу польской, французской и английской разведок.

Эйтингон участвовал в операции «Крот», в результате которой в Гомеле были арестованы около ста членов «Западного областного комитета». Тогда же Наум лично арестовал в Минске уполномоченного «Народного союза защиты Родины и свободы» Эдуарда Опперпута-Стауница.

В 1921 году Эйтингон не раз участвовал в ликвидации вооруженных банд Савинкова, и в октябре в местечке Давыдовка Гомельской области в ходе боестолкновения с бандитами получил тяжелое ранение.

Из госпиталя Наум вышел лишь через полгода и в марте 1922 года убыл в Стерлитамак, чтобы приступить к обязанностям члена коллегии Башкирского отдела ГПУ.

КИТАЙСКАЯ РАЗВЕДСЕССИЯ

В Башкирии Эйтингон служил до мая 1923 года, затем Центр направил его на работу в Восточный отдел Секретно-оперативного управления ГПУ. Отдел был призван объединить деятельность чекистов на Кавказе, в Туркестане, в Башкирии, Татарии, Хивинской и Бухарской народных советских республиках, а также в Крыму, то есть в так называемой «сфере специфической восточной контрреволюции и шпионажа».

Из Отдела Эйтингон был направлен «для пополнения образования» на учебу в Военную академию РККА (ныне Академия им. Фрунзе), где два года овладевал военными, общеобразовательными дисциплинами и иностранными языками.

По окончании Академии Эйтингона приняли в Иностранный отдел ОГПУ и вскоре назначили на должность заместителя главы резидентуры ИНО ОГПУ в Шанхае. Туда он прибыл в конце 1925 года под прикрытием должности вице-консула с паспортом на имя Наумова Леонида Александровича.

Через год Эйтингон возглавил «легальную» резидентуру в Пекине, которая действовала с позиций советского генерального консульства. В апреле 1927 года молодой разведчик получил еще одно повышение по службе: назначен «резаком» — главой резидентуры в Харбине, самого крупного подразделения ИНО ОГПУ в Китае.

Харбин стал «последним окопом» на невидимом фронте в Юго-Восточной Азии — в июле 1929‐го в связи с разрывом дипломатических отношений с Китаем Эйтингона отозвали в Москву.

Остается добавить, что в какой бы резидентуре Эйтингон ни работал во время «китайской разведсессии», особое внимание он уделял приобретению источников информации, обновлению сети информаторов и насыщению ее ценными агентами.

Своих сотрудников Эйтингон учил: «Если соль профессии официанта — в чаевых, журналиста — в поиске эксклюзива, то соль профессии разведчика-агентуриста — в вербовках. Завершив успешно одну вербовку, он начинает думать о следующей. Ему постоянно надо кого-то обращать в свою веру, чтобы арсеналы родной спецслужбы беспрерывно пополнялись “новобранцами” — секретными агентами». И еще: «разведчик-агентурист, как санитары природы, не питаются падалью. Они — хищники, заманивающие в свои капканы больных животных».