Их судьба – шпионаж

Кабальеро и Негрин, независимо друг от друга, предложили отдать золото на хранение Советскому Союзу. Сталин одобрил их инициативу, посчитав, что в наших хранилищах найдется местечко и для испанского золота. Ответственность за его доставку в СССР вождь возложил на наркома НКВД Ежова, и 20 октября Фельдбин получил шифрованный приказ принять обеспечительные меры по охране и транспортировке драгоценного груза.

В итоге 7900 ящиков с золотыми слитками общим весом 510 тонн, на сумму $528 миллионов (сегодня это более $100 миллиардов), были погружены в трюмы четырех советских пароходов и доставлены в Одессу.

Фельдбина, профессионала-универсала высшей — 999‐й — пробы, которого коллеги по разведывательному цеху прозвали «смерч деятельности», хватало на всё. И всё же магистральным направлением его оперативной деятельности была работа с агентурой.

В Испании у «Шведа» на личной связи находились более 20 агентов, почти все они завербованы им в странах, где он ранее был резидентом. Чтобы держать ситуацию под своим контролем, он рассредоточил их в министерствах, на транспортных узлах, в штабах интернациональных бригад.

С каждым агентом надо было регулярно встречаться, обсуждать добытую им информацию, отработать ему линию поведения, способствующую поступлению новых данных и т. д. У всех агентов возникали проблемы личного свойства, что требовало безотлагательного решения. В каждом случае «Швед» выступал в двух ипостасях: «слуга царю и отец солдатам».

В каких условиях приходилось ему действовать, можно судить по рассказу Филби, который в 1936–1939 годах был аккредитован при генерале Франко в качестве репортера британской газеты «Таймс».

«Встреча проходила на ж-д вокзале Тулузы. По лицу “Шведа”, я понял, что-то случилось. Человек действия, излучающий уверенность и оптимизм, в тот раз он выглядел несколько смущенным. На вопрос, в чем дело, он помедлил секунду, затем распахнул плащ. Под мышкой у него висел автомат. Он рассказал, как два часа назад привычка иметь при себе оружие спасла ему жизнь.

В отеле он решил устроить себе сиесту, как это делают испанцы, когда очень жарко. Снял с себя одежду и под простыней растянулся на постели, положив рядом взведенный автомат. Пребывая в полудреме, услышал, как открывается дверь, и, не до конца проснувшись, разрядил всю обойму в направлении двери, еще до того, как сумел оценить ситуацию.

За дверью он обнаружил два трупа и через окно бежал из отеля. На следующей встрече “Швед” сообщил мне, что ему удалось выяснить, что те двое имели задание убить его. Однако он так и не смог установить, кто конкретно — Франко или его враги из НКВД — направили убийц».

Фельдбин, несмотря на приближающееся поражение республиканцев, не уставал насыщать агентурный аппарат резидентуры новыми рекрутами.

Так, посещая на Арагонском фронте боевые порядки республиканской армии, он обратил внимание на комиссара 17‐й бригады Хайме Рамона Меркадера дель Рио Эрнандеса. Накоротке побеседовал с ним и, проведя блиц-проверку, завербовал его в качестве секретного агента под псевдонимом «Раймонд». Профессиональное чутье не подвело Фельдбина — через два года, в августе 1940‐го, Меркадер по заданию НКВД ликвидировал Льва Троцкого.

ШТЫК В ЗЕМЛЮ!

В июле 1938 года Фельдбин получил предписание срочно прибыть в Центр. Зная, что в Москве полным ходом идет зачистка рядов чекистов-ветеранов (к тому времени были расстреляны его сослуживцы Богданов Б.Д., Запорожец И.В., Мессинг С.А., Петерс Я.Х. и многие другие), он, прихватив часть оперативной кассы в $30 тысяч (сегодня это около $1 миллиона), вместе с женой и дочерью-инвалидом бежал сначала в Антверпен, а оттуда в США.

Там Фельдбин «держал круговую оборону» — мало того, что он был чужим среди чужих, ему еще и пришлось спасаться от «эскадрона смерти» (спецотряд НКВД, предназначенный для ликвидации предателей и перебежчиков, в состав которого входят бойцы, официально именуемые «лишателями жизни»).

В письме к Иосифу Сталину и Лаврентию Берии, ставшему главой НКВД, Фельдбин так объяснил свой побег:

«Моя единственная задача на настоящий момент — это выжить. Выжить, чтобы поставить на ноги своего ребенка. Всегда помните, что я не предатель ни партии, ни своей страны. Никто и ничто никогда не заставит меня предать дело пролетариата и советской власти. Я хотел уехать из своей страны не больше, чем рыба хочет выпрыгнуть из речки. Но незаконными действиями преступников был принужден к этому».