Июнь. 1941. Запрограммированное поражение

Нельзя не отметить, что Финляндию, Эстонию, Латвию и Румынию, которых раньше неизменно причисляли к списку первых врагов СССР, на этот раз перевели в потенциально нейтральные страны. Зато Англию неизменно продолжали рассматривать в качестве ‹…› скрытого организатора и руководителя агрессии» против Советского Союза [173]. Зная все эти обстоятельства, не приходится удивляться провалу политических и военных переговоров между Англией, Францией и СССР в канун Второй мировой войны. У них было очень мало шансов закончиться успехом, слишком глубокая пропасть недоверия разделяла их участников. Для этого недоверия у обеих сторон были свои веские причины. Прежде всего долголетняя взаимная неприязнь, начавшаяся сразу после заключения сепаратного Брестского мира в 1918 г. и аннулирования большевиками всех российских долгов. Сыграли свою отрицательную роль и непрерывная враждебная пропаганда, которую вели друг против друга непримиримые идеологические противники, а также неоднократные обоюдные попытки подорвать друг у друга общественный строй. При этом каждый имел основания опасаться, что ему придется в конечном итоге голыми руками таскать каштаны из огня для выгоды другого, и, естественно, не желал этим заниматься.

Позорное Мюнхенское соглашение тоже внесло несомненный отрицательный вклад в срыв попытки создать широкую коалицию, направленную против растущей агрессии со стороны Германии. Оно не только поощрило дальнейшие аппетиты Гитлера, но и сильно подорвало веру СССР в желание Англии и Франции предпринять какие-то практические меры для обуздания нацистской агрессии. Кроме того, в то время Советский Союз в экономическом и военном отношении выдвигался в число ведущих стран мира и хотел, чтобы с ним считались в важных международных делах подобающим образом. Поэтому Сталин почувствовал себя незаслуженно оскорбленным, когда его страну бесцеремонно отстранили от участия в решении судьбы Чехословакии осенью 1938 года.

Вопреки широко распространенному мнению, многое говорит о том, что СССР тогда совсем не рвался оказать реальную помощь чехам. Так, на запрос Праги о возможной военной помощи Чехословакии Москва специально долго не отвечала, пока не стало поздно. Дипломатическая и военная активность Советского Союза носили чисто демонстративный характер. На самом деле он ни с кем воевать не собирался. Неопровержимым доказательством этого является свидетельство видного военного историка и знатока предвоенного советского военного планирования генерал-полковника Ю.А. Горькова о том, что в Генштабе РККА план оказания военной помощи Чехословакии не разрабатывался даже впрок [174]. Еще один характерный штрих: когда поляки стали требовать у чехов отдать им Тешин, СССР выступил с официальной нотой, в которой угрожал денонсировать советско-польский договор о ненападении, если они не остановятся. Поляки в резкой форме отвергли советскую угрозу и все-таки ввели свои войска в Тешин. А СССР никак на это не среагировал, «забыв» о своей же ноте. Из-за этого его авторитет в глазах польского руководства сильно упал.

Тем не менее, сделка, заключенная в Мюнхене, была воспринята советскими руководителями как откровенная попытка повернуть немецкую агрессию на Восток, т. е. направить ее против СССР. На самом деле такая точка зрения никак не соответствовала действительности, ведь для Англии и Франции было абсолютно неприемлемо дать Германии даже малейшую возможность захватить громадные советские сырьевые и продовольственные ресурсы. Обладая ими, немцы, безусловно, становились доминирующей силой в Европе, а объединившись с Японией, вполне могли начать борьбу и за передел мира. Ко всему прочему, успешно апробированная союзниками в ходе Первой мировой войны стратегия блокады Германии потеряла бы всякий смысл, если бы ей удалось овладеть плодородными землями и неисчерпаемыми источниками сырья на Востоке. В действительности руководство Англии и Франции пошли на Мюнхенское соглашение с Германией, тщетно пытаясь сохранить статус-кво в Европе за минимальную цену. Однако в данном случае истинные мотивы действий англичан и французов не столь существенны. Гораздо важнее мнение, которое создалось о них тогда у руководства СССР. А это руководство увидело в Мюнхенском сговоре очевидное подтверждение обоснованности своего давнишнего глубокого недоверия к бывшим союзникам России по Антанте.

Англичане и французы тоже имели реальные основания не верить в возможности Советского Союза стать их полезным и эффективным партнером против Германии. После громогласного разоблачения широкомасштабных заговоров в 1937–1938 гг. и связанных с ними показательных судебных процессов и массовых «чисток» в стране и ее вооруженных силах, у них появились вполне обоснованные сомнения в надежности и устойчивости СССР как военного союзника и способности его армии успешно вести большую современную войну. Это наглядно иллюстрируют приведенные в предыдущей главе примеры донесений из Москвы иностранных военных атташе.