Иисус на Марсе

— Да. То ли гордость, то ли нежелание признать, что я был не прав, полностью разрушить представление о самом себе мешают мне сделать последний шаг. Но если я даже и приду в синагогу, меня так просто не примут. Я должен признать, что Иешуа — Мессия. Я в этом не уверен — пока.

Все это происходило на глазах у Ширази, но до сих пор он ничего Бронски не говорил. Он был в такой же растерянности, как и прочие — если не большей. Ведь он был мусульманином, пусть и не особо набожным. Как и трое его товарищей, он был потрясен, узнав, что Марс — страна евреев. Если бы они заранее пытались предположить, кто живет на Марсе, такой вариант даже в список не попал бы. Надиру было трудно смириться с тем, что он единственный мусульманин среди миллионов евреев. К тому же эти люди ничего не слышали о его религии до его прибытия. Редко случалось, чтобы получивший блестящее образование Ширази не смог легко вписаться в любое общество, в которое заносила его судьба. Разве что в родной стране у него бывали неприятности из-за протестов против цензуры и полицейских методов.

А обычаи марсиан во многом походили на обычаи его родины. Мужчин обрезали, от женщин ожидалось предпочтение материнства любой другой деятельности, существовали строгие диетические запреты. Были определенные часы, отведенные для молитв, и суббота строго соблюдалась.

Иисус здесь тоже считался пророком, хотя отношение к нему отличалось от принятого в исламе. Там Иисуса высоко ценили, но считали лишь вторым после Мухаммеда, а здесь Иисус был величайшим и последним в ряду, идущем от Авраама. Пророк ислама Мухаммед здесь просто не существовал.

Несмотря на все несовпадения, сходства было столько, что иранец иногда мог чувствовать себя как дома. К тому же здесь не было такого противостояния между мусульманами и иудеями из-за еврейской оккупации Палестины.

Но когда для Ширази стало очевидно, что Бронски думает о «возврате», как он это называл, к ортодоксальному иудаизму, он стал язвительным. Даже намекнул, что Бронски поступает как оппортунист.

— К тому же, — заметил он однажды в накаленной, но сдержанной перепалке с французом, — ты на самом деле не станешь евреем. Ты станешь христианином.

— Отнюдь, — ответил Бронски. — Христианин — это тот, кто верит, что Иисус есть непорочно рожденный сын Бога и Марии, посланный в мир, дабы искупить его грехи, быть козлом отпущения по древнему иудейскому обычаю. Марсиане же считают Иисуса своим Мессией, вот и все. И вообще вы, мусульмане, если верите Мухаммеду, то должны верить в девственное рождение Христа. В Коране говорится, что Он был рожден от девы Марии. Правда, Мухаммед утверждал, что Иисус не был в действительности распят. Он говорил, что это был фантом, призрак, похожий на Иисуса, и что его прибили к кресту и он умер.

Ширази вдруг расхохотался, и напряжение разговора спало.

— Во-первых, я знаю многих христиан, которые не верят в эту историю о девственном рождении. Они считают, что Иисус был зачат в точности как ты или я. Он — всего лишь человек, хотя и величайший. Во-вторых, многие мусульмане некоторые эпизоды из Корана воспринимают лишь как аллегории. В том числе и я.

Так что, называя человека христианином или мусульманином, надо бы определить, какой род христианства или ислама имеется в виду, но тогда мы увязнем в мелочах. Если я сказал тебе что-нибудь обидное — прости, не хотел. Я просто не понимаю, почему думающий и высокообразованный человек может ощутить соблазн вернуться к примитивной религии.

Бронски воздел руки вверх и вышел, на ходу крикнув:

— Нет никакого соблазна! Потому что религия — не примитивная!

С тех пор когда Ширази говорил, что Бронски готов к любому сотрудничеству, он намекал, что тот просто принимает защитную окраску. Пока что он, правда, не говорил, что Бронски может изменить Земле.

— Вот чего ты, похоже, не понимаешь, — отвечал Бронски, — это что религия — выбор не интеллекта, но духа. Я под духом понимаю иррациональную часть человеческого существа, причем слово «иррациональная» не является пренебрежительным. Эта та часть человеческого существа, что стремится к бессмертию, хотя разум говорит, что такового не существует. Она стремится к Создателю, Отцу своему, свидетельств существования которого для нее множество. За всеми силами она видит Силу. Для человека она значит не меньше мозга, и без нее человек — не человек. Похож на человека, но и только. Потому что…

— Хватит, — сказал Орм. — Можете продолжить этот спор наедине в подходящее время. Сейчас мы должны составить передачу, а времени уже немного.

— У тебя, кажется, приближается нервный срыв, Аврам, — вмешалась Мадлен.

— Хватит, я сказал! — Орм повысил голос. — У нас очень мало времени. И я не уверен, что на Земле, увидев это, не решат, будто мы спятили. Все равно мы должны им сказать правду. Так давайте работать.