Иисус и победа Бога

• Язык: апокалиптические символы и метафоры, содержащие аллюзии на ветхозаветные пророчества и дающие богословское осмысление предстоящим событиям. Язык характерен для Иисуса и абсолютно уместен в данной ситуации.

Когда–то Иисуса «спасали» от апокалиптики: она, дескать, — нежеланное еврейское вторжение в чистую вечную Весть[1221]. Однако ныне нет ни малейшей необходимости видеть в Мк 13 раннехристианский апокалипсис, который Иисус не говорил, да и говорить не мог[1222]. Нет также необходимоети полагать, что после 70 года этот отрывок существенно переделали и дополнили. Уже неоднократно было показано: образы Мк 13 взяты не из описаний реальных битв и осад, а из библейских предсказаний о катастрофическом суде над тем или иным городом. Этому–то и обязан наиболее шокирующий в отрывке элемент! Как прежде Иисус уподоблял кару на отвергшие его города и деревни каре на Тир, Сидон и Содом, так теперь, перед лицом отвержения его Вести Иерусалимом, он использует образы, с помощью которых описывался величайший языческий город ветхозаветного периода. Город, избранный ГОСПОДОМ, ждет такое же разрушение, какое прежде постигло Вавилон[1223]. Плен заканчивается. Главный поработитель будет разрушен. Рассказ идет к должному, хотя и совершенно неожиданному, завершению.

Очень долго с Мк 13:5–37пар. обращались как с «малым апокалипсисом», подразумевая: его стиль и содержание отличаются от остального благовестия и Иисусова учения в целом. Например, снова и снова рассуждают примерно так: стихи 1–4 говорят о разрушении Храма, а стихи 5сл. суть длинное и драматическое нарастание напряжения, завершающееся явлением Сына Человеческого на облаке; соответственно стихи 1–4 и стихи 5сл. — самостоятельные единицы[1224]. Подобные толкования отражают лишь полное непонимание того, что означало выражение «Сын Человеческий» в контексте еврейских чаяний I века. Мы настаиваем на серьезном историческом подходе.

Здесь, как и в Книге Даниила… явление Сына Человеческого на облаках небесных никогда не считалось примитивной формой путешествия в пространстве. Это был символ глубокого изменения судьбы и на уровне истории, и на национальном уровне…

Критики удивляются: до чего странно, что за вопросом об историческом кризисе у Марка идет речь–ответ на вопрос о кризисе эсхатологическом!.. Но допустим, Марк был прав!.. Допустим, пророчество о явлении Сына Человеческого на облаках небесных — ответ на вопрос учеников о дате падения Иерусалима!.. Можно ли поверить, что Иисус — наследник лингвистического и богословского богатства пророков, сам более великий богослов и мастер образа, чем они все, — вдруг обратил их символы в низменную и буквалистическую прозу?[1225]

Тогда выходит, что экзегеты истолковали Мк 13 совершенно неверно, усмотрев в нем идею «второго пришествия» Иисуса. Между тем это толкование — очень старое и традиционное. На него опирались проповеди, книги и заголовки во многих изданиях Библии. Оно впиталось в плоть и кровь целых поколений верующих. Какое–то относительно недолгое время господствующая тенденция в новозаветной библеистике, вослед Йоханнесу Вайсу и Альберту Швейцеру, даже соглашалась с этим прочтением, — впрочем, за одной существенной поправкой. Благочестие: в Мк 13 Иисус предсказывает собственное явление в конце времен, — предсказание, которому еще предстоит осуществиться. Вайс, Швейцер и их преемники: Иисус предсказывает близкий конец мира, — предсказание, которое не сбылось. На мой взгляд, оба толкования ошибочны.