Иисус и победа Бога

Последний пример мы возьмем из одной из важнейших кумранских рукописей — Устава общины. Общий контекст — Завет и апокалиптика. Первые два столбца 1QS говорят о приеме в общину Завета и о тайно обновленном Завете, существующем параллельно «владычеству Велиала» (1QS 2:19). Однако в третьем столбце мы встречаем один из самых известных мотивов «Премудрости», восходящий к первым главам Книги притчей: сообщается, что перед людьми открыты «два пути», и приводятся характеристики тех, кто по ним идет. Подтекст очевиден: маленькая община обновленного Завета следует путем истины, а аутсайдеры — путем лжи. Затем «Премудрость» и «апокалиптика» тесно связываются:

Бог в тайнах Своего разума и в Своей славной мудрости дал конец бытию Кривды и в назначенный срок уничтожит ее навеки. И тогда навсегда выйдет Правда вселенной, ибо она запятналась на путях нечестия, при владычестве Кривды, до срока начертанного правосудия. И тогда Бог отбелит Своей Правдой все дела мужа… и брызнет на него духом Правды… дабы вразумить прямодушных высшим знанием и мудростью сынов неба и наставить непорочных путем, ибо их избрал Бог ради вечного Завета и им вся слава человеческая…[1129]

Здесь снова «Премудрость» коренится в широком контексте Рассказа с его традиционными мотивами: борьба между народом истинного Бога и злом, еще существующем в мире; обетование, что Бог–Творец уничтожит зло и оправдает Свой истинный народ.

Во всех рассмотренных случаях обладание мудростью сопряжено с того или иного рода критикой. Сирах поддерживает существующий режим, но имплицитно все же бросает вызов язычеству. Остальные авторы в этом отношении высказываются более прямо. Ни для одного из них «Премудрость» не означает знания частного, эзотерического или оторванного от конкретной исторической ситуации. Напротив, она подразумевает жизнь истинной интерпретацией израильского Закона, ведущей к оправданию в момент вмешательства истинного Бога. «Премудрость» не исключает «апокалиптику», но сопутствует ей. Обе эти категории связаны со странной и революционной надеждой Израиля, его призванием быть народом ГОСПОДНИМ в критический момент истории. Итак, что более вероятно?

• Первая возможность. Мудрое учение «мудреца» Иисуса не затрагивало надежд его современников — надежд «апокалиптических» и связанных с Заветом.

• Вторая возможность. Подобно остальным известным нам еврейским мудрецам, Иисус обращался к этим «апокалиптическим» надеждам. При этом он предлагал современникам выбор: мудрость, следование пророческому зову к обновлению Завета, — или глупость, путь мира сего, ведущий к катастрофе.

В свете фактов вторая возможность выглядит куда вероятнее. Образ «Иисуса–мудреца» — лишь часть образа «Иисуса–пророка». «Иисус как учитель мудрости» — лишь одна из граней того Иисуса, о котором мы говорили в этой главе, который звал современников за собой, к новому пониманию своей национальной идентичности.

Вышесказанное прекрасно иллюстрирует притча о десяти девах (Мф 25:1–13). Ее противопоставление (персонифицированных) мудрости и глупости восходит к таким ранним формам традиции Премудрости, как Книга притчей, и отражено в ряде текстов (например, кумранских). Однако общий контекст притчи — Иисусова Весть о грядущем Царстве, т. е. его апокалиптическая эсхатология. Что здесь происходит? Иисус зовет учеников постичь истинную мудрость: иначе они окажутся не готовы к великому Дню суда и оправдания. Сходная мысль проводится и в антитезах вроде «дом, построенный на камне» — «дом, построенный на песке». Как и в традиционных поучениях о Премудрости, есть два пути; как и в типичной апокалиптической эсхатологии два пути ведут к совершенно разным для Израиля результатам.

Вершина революционной мудрости Иисуса идет совершенно вразрез с господствовавшими стереотипами. Это требование обращено в форму рассказа Иисуса о себе и о своих учениках.