Игры двуликих

Если бы капитан видел Хорошевского до этого! Но нет – на фото, со стороны, невнятно… Света, Князь, бойцы – все могли бы спать в постелях, видеть сны… Если бы!

Глава 44

Комната плыла перед глазами – картины, шикарная кровать под нежно-розовым балдахином, несколько ковров на полу и стенах – как он мог пропустить главное?! Насколько дико, но в то же время очевидно, понятно…

– Слушай, Звонарев… – Хорошевский поправил одеяло: голос звучал почти спокойно – Давай рассудим по уму: деваться тебе некуда; всюду розыск – каждая собака знает d лицо …

– Ну?

– Я могу помочь. Деньгами, документами, транспортом… всем! Уезжай за границу, живи в удовольствие…

– А взамен?

– Разве не ясно? Может, я и пожил, но не нажился – Хорошевский скривил лицо в улыбке – Обидно столько лет зарабатывать и не попользоваться, а? – он перешел на стариковский, гнусавый тон – Ты молодой, сильный – жить да жить, наслаждаться благами мира, а я помогу, чем смогу!

– По-твоему, возьму деньги, уеду и забуду, сколько ты горя принес? – Звонарев улыбнулся: бизнесмен покрылся испариной – убийства, покушения… Зачем жить – боишься, что ТАМ найдут те, кого приказал уничтожить?

– Поздно бояться! – теперь и его глаза полыхнули – Не тебе, пацану краснопузому, учить дела делать!

– Не мне… Скажи – зачем ей помогал? – капитан мотнул дулом автомата на фотографию – Уверен, не ради доли.

Хорошевский посмотрел на фото, улыбнулся:

– Малолетки верят, что любовь – прекрасное чувство; люди повзрослее – что это большая редкость, а старики – что это еще и большое горе. Я имею в виду не слушание идиотских песенок, и не часовое разглядывание древних фотографий – это… – он пощелкал пальцами, подбирая слово – это знание. Когда такой человек встречается на пути, другой гибнет: что бы ни просила, все сделаешь.

– Убивать? Стрелять? Запугивать?

– Это тоже. Я мог дать деньги, машины, квартиры – всю шелуху, но нет! – она одержима страстью заработать, не получить.

– Понятно.

– Ты… что теперь будешь делать? Со мной, с ней… с собой? – Хорошевский боялся, но старался не показывать – Послушай Звонарев – у меня есть деньги: суммы, о которых ты даже не слышал. Я куплю две жизни – свою и ее. Забирай все – фирмы, машины, дома – ничего не надо! Дай собрать чемодан – я уеду: заберу ее и уеду!

«Отпустить?».

Мысль промелькнула – и тут же пропала, задавленная лавиной имен, которых не отпустили… даже шанса не дали – так заслужил подонок шанс, отнятый у других?

– В бога веришь? – Звонарев поднял автомат – Две минуты – молиться.

Громко тикали резные настенные часы с кукушкой – раритет, удачно вписавшийся в роскошный интерьер.

«Раз, два, три…» – капитан считал, пока жертва путала строчки молитв и неумело крестилась.

«сто восемнадцать, сто девятнадцать…».

Выстрел эхом пролетел по комнате, выскочил в коридор и заглох, теряясь в паутине коридоров. Труп некогда могущественного Хорошевского некрасиво сполз на пол, оставляя на шелковых простынях красно-серое содержимое черепа.

Заглянул Харон:

– О как! – не удержался от возгласа – Хотел всех пережить – не вышло…

– Поехали. Я знаю, кто враг – не оглядываясь, Звонарев вышел из спальни.

– Шайтан машину подгонит… куда ехать?

– На Шиловскую… уверен, гостей она не ждет! – рука капитана сжала автомат…

Через пять минут к дому подъехал Шайтан: «Мерседес» с тремя вооруженными людьми понесся к городу.

На звонок не открывали. Капитан снова и снова топил кнопку, слушая длинные, заливистые трели…

– Может, дома нет? – Шайтан приглядывался к замку – на раз сломаю.

– Дома – Звонарев несколько раз стукнул кулаком – Спит, наверное.

– Так отойди, разбудим! – маленький Шайтан отодвинул капитана, вытащил изогнутый армейский нож и одним ударом вогнал лезвие между дверью и косяком: послышался хруст, дверь легко отошла в сторону.

В квартире темно и тихо, пахнет пижмой и старостью. Харон быстро проверил кухню, Шайтан, не опуская ножа, ванную и туалет…

– В комнате сопит – шепнул Димка – Входим?

Капитан отрицательно мотнул головой и первый взялся за ручку двери: он говорил себе, что не хочет раньше времени пугать бабу, но дело в другом – Звонарев не хотел, чтобы она умерла раньше времени.

Остановившись на пороге, он несколько минут привыкал к темноте, слегка разбавляемой тусклым светом уличного фонаря. Привыкнув, разглядел в центре комнаты кровать, на ней неподвижное тело. Осторожно подойдя вплотную, резким движением зажал рот: женщина выпучила глаза, Харон зажег свет:

– Что вы… кто…?! – смогла прохрипеть мать Виталия Ермолаева, Полина Карповна, когда Звонарев чуть ослабил хватку.

– Все, бабка. Конец. – бросил равнодушно Димка, усаживаясь в старое, продавленное кресло.

Глава 45

– Вы не имеете права… Вы же сотрудник органов правопорядка! Коллега моего сына! – она обращалась к капитану, не найдя сочувствия в его спутниках.

– Хорошевский мертв – бросил Звонарев коротко – охрана перебита, фирму разорвут молодые и зубастые. Ты осталась одна.