Игрушка Двуликого

Спокойный и уверенный голос Серого подействовал на Бельварда, как удар хлыстом – он надменно вскинул голову и, не отрывая взгляда от хейсаров, заметивших появление врага, величественно кивнул:

– Само собой, режем! Всех, кто на ногах…

…Несмотря на некоторую неуверенность в движениях, горцы, опоенные хаталваром, сорвались с места чуть ли не раньше, чем увидели врага: пара, выхватив из ножен клинки, бросилась навстречу влетающим во двор теням, один сместился так, чтобы видеть и мечников, и калитку, ведущую в переулок, а последний, заорав что-то вроде «У-уарра!» и «Я-а-атссс»[198], метнулся к черной двери с явным намерением подняться на второй этаж и поднять тревогу.

Давать ему такую возможность Бельвард не собирался – вскинул над головой правую руку, сжал кулак – и с крыши сарая, на которой распластались бойцы пятерки Зипуна, полетели арбалетные болты. «Бегуна» вбило в стену, а тому, который орал, пробило плечо и ногу.

– Тех, кто бежит к воротам, не трогать! – рванув Слизня за рукав, зашипел Бельвард, дождался, пока Серый жестами передаст приказ Зипуну, и продолжил: – Одна пятерка – за Нелюдем и его подстилкой, вторая – держит черную дверь, третья кладет тех, кто выживет в той свалке…

…Появление во дворе Бельварда, Слизня и полутора десятков Серых не осталось незамеченным – пять из семи «теней», наседавших на хейсаров, вырвались из боя и бросились им навстречу. Слегка переоценив возможности тех, кто остался с горцами, – буквально через пару ударов сердца один из уроженцев Шаргайла, проскользнув под вытянутым вперед мечом, размазался в воздухе и, оказавшись за спиной своего противника, нанес несколько быстрых ударов. Но не убил – вместо того чтобы мешком повалиться на землю, «тень» сначала истошно заорала на всю деревню, затем сложилась пополам и завыла!

«Зря стараются… – отрешенно подумал юноша, выхватывая меч. – Тех, кто опоен настойкой хаталвара, таким криком не поднять…»

…Вторую тень хейсары срубили быстро и «чисто». Однако уйти к белой двери не успели – пятерка Изгара Криволапого, обежавшая вокруг загона для свиней, перехватила их на полпути…

Мысль о том, что тогда, за несколько минут до крика Зипуна, Светлые Боги не только смотрели на Бельварда, но и подали ему ЗНАК, больно резанула душу, и юноша, подняв голову, уставился пустыми глазницами туда, где должно было находиться небо.

В левой глазнице полыхнуло пламя, затем резануло спину, и он, почувствовав, что на время отступившая боль вот-вот вернется, мысленно взвыл: «Хватит! Я больше не могу!!!»

…Как обычно, боль отступила только тогда, когда выжала из Бельварда все остатки сил и довела его до самой грани безумия. Крайне осторожно приподняв руку, он вытер капельки пота, выступившие на лбу, а затем мысленно усмехнулся: беречь пустую глазницу от попадания пота, умирая от раны под лопаткой, было глупо.