Игрушка для мажора

«Правильно делаешь, детка, что боишься — интуиция тебя не подводит».

Подхожу к ним с максимально спокойным и расслабленным видом; Калугин поднимается на ноги, пытаясь посмотреть на меня сверху вниз, вот только рост у нас с ним одинаковый; к тому же, мы оба прекрасно знаем, что его бравада ни к чему не приведёт — Варя моя, и никто кроме меня её не получит.

— Если ты хоть пальцем… — начинает он манёвр запугивания, но я совершенно не впечатлён.

— Дай угадаю — я пожалею об этом, так? — перебиваю его с насмешливой ухмылкой. — Обещаю, что я… постараюсь жалеть как можно сильнее — честное скаутское.

Даже вскидываю руку в характерном жесте.

Но паренёк почему-то не спешит благодарить меня за моё благородство.

— Некоторые вещи не сходят с рук, Поляков.

— Девчонка с моих рук точно не сойдёт, Калугин, не беспокойся.

Мне плевать на то, что вокруг уже собрались свидетели, и некоторые из них явно рассчитывают на продолжение — подростки уж точно. Но я не настолько идиот, чтобы затевать драку из-за девушки, которая и так уже принадлежит мне. Если Калугину не впадлу поднимать перья — пусть играется: нельзя отбирать у ребёнка последнюю «игрушку».

Перевожу взгляд на Варю.

— Ты готова?

Она поднимается на ноги; вместо слёз в её глазах светится упрямство и обещание не поддаваться на мои провокации, но это лишь ещё больше подстёгивает мой азарт: какой кайф играть в мучителя и жертву, если жертва во всём подчиняется?

— Мне нужно кое-что забрать, — твёрдо отвечает и скрывается в доме.

Сдерживаю раздражение и без приглашения вхожу за ней следом; не то, что бы я этого хотел, но это лучше, чем со скукой наблюдать за тем, как бедный бывший паренёк девчонки пытается не расплакаться.

Хотя для Ютуба было бы самое то.

Варю нахожу в одной из двух комнат — тут негде было заблудиться: у меня кухня больше, чем весь их дом. Как они живут в этом клоповнике? Вхожу в комнату и наблюдаю за тем, как она упаковывает какую-то картину и снимает с вешалки парочку кофт.

— Тебе не нужно брать никаких вещей, — роняю с тяжёлым вздохом: зря я что ли чуть не сдох в компании Эвелины?! Видимо, отголоски злости всё же проявляются на лице, потому что девчонка вздрагивает. — Тебе уже купили всё, что нужно.

О том, кто именно это сделал, умалчиваю: не хватало ещё, чтобы кто-то подумал, что я о ней забочусь.

Варя сразу скисает — хрен их разберёт, этих баб: лично я бы не цеплялся за весь этот средневековый хлам.

— Я возьму свою картину, — глухо протестует. — У меня должно быть что-то, что напоминало бы мне, что я — это всё ещё я.

Странное желание. Прожигаю её хмурым взглядом, и Варя прижимает картину к груди, словно ветхий кусок картона сможет защитить её от меня.

Уже поздно трепыхаться, детка.

— Идём.

Я разворачиваюсь и выхожу из комнаты с полной уверенностью, что девчонка идёт следом, но позади тишина, и я оборачиваюсь. Она стоит там же, где стояла, и её глаза выглядят довольно испуганными.

Я что, настолько страшный?

Хотя да, для неё, возможно, я страшнее всех.

Снова злюсь — видимо, это станет привычным состоянием на ближайшие пять лет — и стискиваю челюсть, чтобы не наорать на неё прямо здесь. Мы ещё не живём под одной крышей, а меня уже кроет от неё до красных пятен перед глазами. Подхожу к девчонке и беру за руку — не больно, а так, чтобы поняла, что упираться бесполезно; у входа в дом по-прежнему вижу Калугина, который даже не собирался уходить, но ему меня не задеть.

— Ты ведь можешь всё изменить, — слышу умоляющий голос Вари. — Я ведь не нравлюсь тебе, так выбери себе другого аккомоданта!

Меня выворачивает наизнанку оттого, что Калугин, возможно, тоже ей нравится. Хотя какое «возможно» — они ведь оба сидели в обнимку, когда я приехал…

Перехватываю её маленькую ладошку покрепче.

— Я ничего менять не собираюсь! — цежу сквозь стиснутые зубы. Могу, конечно, но не стану. — Ты отныне со мной, и эта тема закрыта!

Даже для меня эти слова звучат, как приговор, не то, что для девчонки; закидываю её картину в багажник — вот бы и её саму туда для профилактики! — и прыгаю в салон. Варя стоит на тротуаре, переминаясь с ноги на ногу, но когда я изнутри открываю для неё дверь, послушно садится рядом. В последний момент решаю поиздеваться над Калугиным и на прощание сигналю ему с милейшей улыбочкой.

Прости, друг, но сегодня явно не твой день.

— Зачем ты это сделал? — слышу тихий голос.

— Что именно? — спрашиваю, не сводя глаз с дороги.

— Подстроил всё так, чтобы я попала в твою семью? Я имею в виду, я знаю, что ты оскорблён тем, что я разговаривала с тобой не так, как ты привык, но ты хочешь, чтобы я поверила в то, что ты не мог отомстить мне по-другому?

Вот чёрт.

Мне не нравится, русло, в которое повернул этот разговор; конечно, я мог сделать ей больно сотней различных вариантов, просто я выбрал тот, который был бы максимально удобен для меня самого. И я не въезжаю, почему теперь должен всё это растолковывать ей.