Игрок 2

Ирина стала для Белогорского наркотиком. Если бы она хоть раз оттолкнула прокурора, нагрубила или даже просто возразила бы ему в чём-нибудь, возможно, у него проснулся бы инстинкт самосохранения.

А так, она была миражом, близким, но недостижимым. Даже обнимая спящую Ирину по ночам и вглядываясь в её безмятежное лицо, Белогорский понимал, что эта женщина ему не принадлежит.

Просто терпит его, готовая уйти в любой момент просто из прихоти, из каприза.

Она, как кошка, только позволяла любить себя, потому что ей было удобно, сытно и тепло.

Но теперь Белогорский знал, что делать. Регулярно он оставлял на кухне рыжие сотенные купюры «на хозяйство», надеясь, что достаток превратит Ирину в «приличную девушку».

«Если у неё будет достаточно денег, то не будет нужды зарабатывать их как-то ещё», — наивно размышлял он.

Как именно «зарабатывать», прокурор не решался произнести даже про себя. Несколько раз он видел у подъезда знакомую чёрную «Волгу», но отворачиваясь проходил мимо.

Ему казалось, что люди внутри обсуждают его и посмеиваются над ним.

Но со временем такие ситуации возникали всё реже. Спустя два года знакомства, Белогорский сделал Ирине предложение, и она неожиданно согласилась.

Этому он удивился намного больше, чем возможному отказу. Для банкета сняли ресторан, бывший свидетелем Звонарёв подрался с каким-то грузином, затем напился и уснул в салате, а Ирина в белом платье выглядела как принцесса.

Её родственников на свадьбе не было.

Но семейное счастье было недолгим, ровно до того момента, как за Ириной приехала уже знакомая Белогорскому чёрная «Волга».

— Это служба, милый, — произнесла новобрачная, натягивая чулки с кружевными резинками и нанося по капельке французских духов за ушами. — К чему истерики? Ты же знал, кого берёшь замуж.

Ну, я считал, что это всё закончилось, — растерянно произнёс прокурор. — Зачем же ты тогда согласилась?!

— Зачем… — на миг задумалась Ирина, — и правда зачем? Наверное, ради фамилии. Белогорская звучит намного лучше, чем Мазейкина.

* * *

— Каре, — как-то зачарованно произнёс Жорж, рассматривая мои карты, — Ира, у него каре. Каре, каре! — «князюшку» как будто закоротило, он всё повторял и повторял одно слово, как будто не веря своим глазам.

Белогорская же была куда как спокойней. Держать удар эта дамочка явно умела и умела хорошо.

— Забирайте деньги с драгоценностями и проваливайте, — практически прошипела она на меня.

Хороший совет, пусть и сказанный в хамской манере. Грех ему не последовать.

Опускаться до уровня дешёвых фраеров и прощаться со словами вроде, «спасибо за игру, было интересно», я не стал.

Вместо этого собрал деньги выигрыш в тот же портфель, в котором принёс капитанские сто тысяч и растолкал Анжело.

Итальянец посмотрел на меня хмельными глазами и снова захрапел. Тащить эту обутую в ковбойские сапоги тушу, мне не хотелось и пришлось прибегнуть к помощи Степанищева. Матрос парень здоровый и раз уж со слов капитана Гарагули он периодически выполняет нестандартные функции, то пусть уж отрабатывает до конца.

Степанищев не посрамил гордое звание советского моряка, пусть даже и ходящего на пассажирском лайнере, а не на каком-нибудь тяжёлом ракетном крейсере и, подхватив Анжело, поволок итальянца в его каюту.

Я же вышел на палубу Грузии и остановился, дыша свежим воздухом.

Сказать, что голова трещала от боли это ничего не сказать. Табачная вонь, кофе в лошадиных количествах сделали своё дело. После этого марафона мне хотелось три вещи. Спать, спать и снова спать. Не отрывать голову от подушки до тех пор, пока головная боль от этой покерной партии не сменится на другую, теперь уже от пересыпа.

Но сначала душ, а только потом койка!

* * *

Правда, планам моим не суждено было сбыться. Воистину если хочешь рассмешить Бога, то расскажи ему о своих планах.

Меня самым паскудным образом разбудили. Нащупав на тумбочке часы, я посмотрел на их циферблат. Тот кто сейчас размеренно стучит в дверь моей каюты самый настоящий нелюдь! Мне дали поспать каких-то жалких три часа! Ну уж нет, я так просто не дамся!

Накрыв голову подушкой, я снова закрыл глаза. Сейчас этот дятел, а как ещё назвать того, кто стучит в мою дверь, угомонится и свалит. А дальше я уже спокойно засну.

И да, это сработало! Стук прекратился и можно спокойно спать дальше, красота…

— Товарищ Евстигнеев! Товарищ Евстигнеев, — да вашу мать! К стуку, который возобновился через какие-то четверть часа, добавился ещё и настойчивый мужской голос.

И самое паскудное что это голос не кого-нибудь, а славного капитана не менее славного теплохода. Товарищ Гарагуля лично решил нарушить мой покой.

Пришлось вставать, открывать и становится участником очень паскудной немой сцены. Гарагуля был не один. Вместе с товарищем капитаном в мою каюту зашёл ещё один хмырь, чей вид не то что кричал, трубил в иерихонские трубы. И трубил три очень опасные для меня сейчас буквы: К. Г. Б. Характерная корочка с гербом и расшифровкой этих весёлых букв подтвердила моё опасение.