Игрок 2

— Можно и здесь где-нибудь… — Белогорский покосился на свежепокрашенную лавочку. — Или отойдём? Как вам удобнее…

Он беспомощно оглянулся, натыкаясь на любопытные взгляды бабок у соседнего подъезда, автолюбителей, собравшихся у старенького «Запорожца» и даже двух пацанов на остановившихся качелях.

Визит прокурора, да ещё и к «соседке-шалаве»… Что может быть любопытнее? Событие месяца, если не года.

Ирина в приталенном нейлоновом плаще и кожаных сапожках выглядела, словно только что сошла с обложки модного журнала.

«Блестят обложками журналы… на них с восторгом смотришь ты… Ты в журналах увидала, королеву красоты!» — звучало в голове у Белогорского.

Прокурор «поплыл»…

— Мне удобнее у меня дома, желательно в кровати, — зевнула Ирина. — Не спала всю ночь, — пояснила она тут же. — Пойдёмте, я хотя бы кофе сварю.

Девушка, не оглядываясь, зашла в подъезд, словно ни капли не сомневаясь, что Белогорский последует за ней. Тот действительно пошёл, потея от мыслей о том, чем же таким «валютная» Ирина была занята всю прошлую ночь.

Ирина жила в просторной, светлой и очень дорого обставленной двухкомнатной квартире. Прокурор опытным взглядом подмечал туркменский ковёр на стене, ГДР-овскую стенку, которая ломилась от хрусталя, сверкающую полированными боками радиолу «Ригонда» и прочие предметы роскоши, мало сочетавшиеся со статусом отчисленной за неуспеваемость студентки.

По долгу службы неплохо разбираясь в ценах, Белогорский понимал, что на содержимое этой двушки он не заработает даже до пенсии.

Девушка оставила его на кухне, а сама пошла переодеваться.

В голове у Белогорского то и дело всплывала сцена из только что вышедшей на экран «Бриллиантовой руки», с соблазнительным танцем Светланы Светличной, перекрываемые картинками, из одного немецкого журнала, который пошляк Звонарёв как-то изъял у погоревших на валюте морячков. До того, как журнал приобщили к делу, его засмотрели до дыр.

Но всё оказалось прилично: домашний халат Ирины хоть был и с перламутровыми пуговицами, но выглядел даже строже, чем её уличный наряд.

Белогорский ожидал растворимый, но Ирина старательно смолола на ручной кофемолке душистые зёрна арабики, а затем сварила очень вкусный кофе в большой медной турке.

Разлила его в крохотные фарфоровые чашечки с изображением Мадонны и села рядом за стол.

Она пила его маленькими глоточками, щурилась и молча смотрела на прокурора.

Ирина совершенно не удивилась отсутствию бумаг, которые надо было якобы подписать, а после неуклюжему приглашению в ресторан.

Как и ни разу не удивлялась позже ужинам в Праге, огромным букетам роз, украшениям, билетам на театральные премьеры. Никогда не отказывала, но принимала ухаживания снисходительно, как должное.

Она была на два года моложе Белогорского, но рядом с Ириной он чувствовал себя несмышлёным мальчишкой.

О её занятиях они не говорили.

Всего однажды прокурор спросил её о работе, на что та сказала, что устроилась переводчицей. Он ухватился за этот обман, хотя понимал, что такая работа никак не могла обеспечить Ирине текущий уровень жизни.

Белогорский знал об этом не понаслышке. Ирина была дорогой девушкой, слишком дорогой для прокурорской зарплаты. Сначала он назанимал денег у всего отдела, потом заложил в ломбарде подаренные родителями на защиту диплома часы «Восток».

А затем в курилке его поймал прокурор Зудин. Красавец Зудин, брюнет, похожий на киноактёра, любимец женщин всех возрастов, дождался, пока они останутся наедине, а после предложил Белогорскому решить разом все финансовые проблемы.

Надо было, чтобы одни документы в деле о хищении исчезли, а другие появились.

Фигуранты получали два года вместо пятнадцати, а Белогорский — свои «нетрудовые» пять тысяч рублей.

Зудин держался уверенно, говорил с улыбкой, ездил на новеньком «Москвиче» и располагал всем своим видом.

Белогорский доверился ему, впервые преступил закон и… Ничего не случилось. Кроме денег, которые моментально были потрачены на Ирину.

Зато в определённых кругах прошёл слушок, что Белогорский «берёт на лапу». Так что денежный ручеёк скоро превратился в стабильный поток.

Прокурор обзаводился связями, полезными знакомствами, потихоньку рос по карьерной лестнице.

Надеясь пробить ледяную невозмутимость девушки, он делал всё более дорогие подарки. После убийства московского ювелира старинный перстень из его коллекции во время обыска отправился не в пакет с вещественными доказательствами, а в карман Белогорского.

«Мёртвому он уже не нужен», — успокаивал себя прокурор. Успокоить было не сложно, закон он давно воспринимал как что-то, что лично к нему не относится.

Глядя на перстень, Ирина хмыкнула и впервые оставила Белогорского у себя на ночь.

По давним заветам академика Павлова, «собачка» должна была закрепить условный рефлекс. За правильное и полезное поведение положена награда.

Но даже это Ирина проделала с обычным равнодушием.

— Только побыстрее, — сказала она, — мне завтра рано вставать, надо выспаться.