Играть, чтобы жить

– Химера это. Тысяч сорок-пятьдесят, зависит от уровня. Я Ледяные Пустоши не фармил, точнее не скажу.

Особист обрадовался:

– Отлично! «Искандер» ее не берет, как и полный пакет «Града», – пробовали уже! Значит, и купол ваш должен выдержать попадание баллистической ракеты!

Я покачал головой:

– Нет, там другое. У Химеры просто иммунитет к физическому урону. Я вообще не понимаю, как вы ее повредить смогли!

Дохромавший до нас пилот с разбитого вертолета хмуро прокомментировал:

– На подвеске пушка со спец-БК. Сердечник патрона из серебра 970-й пробы. Сама машина освящена митрополитом из Свято-Успенской лавры, к тому же расписана образами и текстами молитв. Не знаю, что из этого помогает, но эффект есть. Я это… что сказать-то хотел… Пусть ваша, к-хм… магиня… напарника моего посмотрит? Помяло его крепко – легкие ребрами пробиты, кровью харкает. Боюсь, не довезем до базы…

Я покосился на сверкающую магией Зену – что-то она долго. Пяток раненых плюс пилот – по одной лечилке на брата, это сорок секунд максимум. Бойцы уже должны счастливо подбрасывать в небо крохотную гоблиншу, а они все еще пластом лежат…

Задумчиво протянул:

– Обязательно посмотрит. Только там, похоже, не все так просто. Зена! – гаркнул я во все горло. – Ну что там?

– Сейчас! – отмахнулась самозваная врачиха, густо наполняя пространство голубыми искрами «Регенерации-III».

Плюс сорок хитов за тик в течение пятнадцати минут. Для обычного землянина с его жалкой сотней единиц жизни – это убер чит. Все так серьезно?

От вертушки к нам ломанулся боец с шевроном санинструктора. Игнорируя прикомандированного майора, он торопливо отчитался Сычу:

– Командир, у нее получается! Лешка уже отходить начал – так она его вытянула, сам задышал! «Автодок» дает положительный прогноз, а за пять минут до этого предлагал вколоть «Легкую Смерть»! Там реальная магия, командир! Ломаные кости складываются на глазах, на ожоговых очагах – молодая кожа, осколки из мяса выдавило, раны затягиваются! Общее состояние – примерно как через месяц послеоперационной терапии. Чуток отлежатся, потом санаторий, и снова в строй!

Капитан облегченно выдохнул. Пара морщин у сжатых в белесую нитку губ облегченно разгладились. Терять собственноручно выпестованных бойцов ему было бы невыносимо больно.

Подошла усталая и чуть осунувшаяся Зена. Руки в крови – настоящей, не игровой. На щеках – дорожки неосознанных слез. Взгляд чуть заторможенный, поплывший. Она ведь действительно не медик, а вид изломанного двадцатилетнего парня, покрытого черной растрескавшейся коркой химических ожогов, прошибет даже самого отмороженного циника.

– Ничего больше не могу сделать… – прошептала Зена. – Тридцать процентов жизни – больше не восстанавливается! Лежат мальчишки, все в бинтах кровавых, осколки костей торчат… Хотела одному голову поправить, а у него череп под пальцами продавливается… Маму зовет постоянно… Уснул вот сейчас, полегчало ему… Глеб! Их надо к нам, в Друмир! Там почти наверняка получится! За минуту в норму верну!

Я медленно кивнул и осмотрелся внимательным взглядом сквозь пелену поднятых интерфейсов. Хрен с ними – понтами и конспирацией! Тащим всех на свою сторону, пробуем долечить парней.

Да тут вообще ни у кого нет полного бара жизни! Даже пилоты и диверсанты – самые здоровые из здоровых, регулярно проходящие медобследования и берегущие свой организм как рабочий инструмент, – у всех полоски хитов понадкушены! Жизнь на Земле – это яд, калечит тело, как ты над ним ни трясись!

– Пилота посмотри! Он там – где парашют оранжевый. Портал сейчас будет. Майор, сажайте вторую вертушку и маскируйте – пересидим полтора часа у нас, так безопасней. Капитан, почему у вас раненый боец не просит оказать ему медицинскую помощь и бегает как сайгак, вместо того чтобы лежать вместе с остальными?

– Кто? – нахмурился диверсант, оглядываясь на горстку оставшихся в строю солдат.

Я указал на узкоглазого воина – татарина или бурята, не разобрать в белоснежной балаклаве, который довольно бодро махал лопатой, засыпая снегом скомканное полотнище парашюта. Полоска его хитов переливалась тревожным оранжевым цветом, а черная пиктограмма долгоиграющего ДОТа жадно присосалась к линии жизни.

– Джеки, бегом сюда! – скомандовал встревоженный капитан.

Я поневоле улыбнулся – Джеки Чан? Занятное, хоть и логичное, погоняло у монголоидного бойца.

Невысокий широкоплечий парень рысью метнулся к нам. Оттормозившись в трех шагах, замер в ожидании приказа.

– Сержант, ты в порядке, не ранен?

– Никак нет, не зацепило! – с легкой ноткой удивления отчитался тот.

Я пригнулся – мои текущие метр девяносто и косая сажень в плечах были довольно дискомфортны для Земли – и заглянул бойцу в глаза.

– Парень, судя по оставшемуся запасу здоровья и периодичности тактов ДОТа над твоей головой, ты умрешь через сорок девять дней! Ты УВЕРЕН, что тебя ничего не беспокоит?

Капитан ухватил сержанта за плечо и встряхнул:

– Аваз, не мути! Я же сам видел, как ты обезболивающее глотал, не хрен мне больше втирать про больной зуб, что происходит?!

Воин нервно сглотнул: