Играющий в пустоте. Мифология многоликости

Следуя Платону, который, как известно, уже рассматривал круг как символ психики, в наше время круг или сферу как символ Самостиопределили К. Г. Юнг и М.-Л. фон Франц. Итак, традиционно считается, что круг выражает целостность психики во всех ее проявлениях, включая взаимоотношения между человеком и всей природой. Где бы ни появился символ круга: в примитивном культе солнца или современной религии, в мифах или снах, в мандалах, нарисованных тибетскими монахами, в планах городов (у которых есть мундус – центр) или сферических построениях древних астрономов, – он всегда указывает на единственный наиболее существенный аспект жизни – ее абсолютную завершенность. В этой связи интересно отметить, например, что индейский охотник племени наскапи рисовал своего Великого человека не в образе человеческого существа, а в виде мандалы (магического чертежа). Знаменитый круг мастера дзен Сангая также символизирует собой единство, закругленность, совершенство, или озарение человека. Абстрактные мандалы были характерны также и для европейского христианства. Это подтверждают окна кафедральных соборов, олицетворяющие человеческую Самость, перенесенную на космический план (космическая мандала в образе сияющей белой розы явилась в видении Данте). Таким образом, любое священное или мирское здание, город, схема проекта, имеющие в плане мандалу, являются проекцией архетипического подсознания на внешний мир (см.: Человек и его символы. М.: Серебряные нити, 2002).

Реальность всей культуры, «все искусство, религия, наука и технология, все, что когда-либо было сделано, сказано и продумано, произошло из этого созидательного центра» [83]. Известно так же, что «иммунная система организма коренится именно в этой загадочной стране… как и все архетипические образы и устремления» [84].

Итак, несмотря на монотонный голос скептика, мы решаемся предположить, что наши мечты прямо здесь и сейчас – реальность.

И это уже огромная победа! Фактически выход на сцену Театра Реальностиозначает «прокол в иное измерение» [85], обнаружение так называемого центра тяжести, или центра циклона, то есть того положения Ума,из которого мы можем легко «дотянуться» как до зрителя, так и до роли; но в то же время это не «пустая» плоскость зрителя, где не за что схватиться; но и не «окаменевшая», черная плоскость роли, где все уже застыло в форме ( в маске); это та самая плоскость, где возможен живой танец, живой акт творчества-любви. Это непосредственное, открытое во всех направлениях место для игры, из которого разворачивается так называемый « театрон– место для зрелищ» [86]. Или лучше – площадка для танца [87], или, обращаясь к символам алхимии, rotundum– круг совершенства, в котором все находится в состоянии « сейчас и навсегда» [88]. Формулой Друнвало Мельхиседека: «Священное Пространство сердца, в котором познается собственный потенциал как источник всякого творчества» [89]; « Зона прозрачности» [90], или, словами Эрика Нойманна, « некое небесное место». Возвращаясь к Гессе, это сцена магического театра; для Матса Эка [91]– « Внутренняя Сцена», для Брайана Роута [92]– « безопасное место», « театр сна»; или еще мощнее: « состояние транса» (то есть глубокого расслабления); или более философски: « бытия», а не « делания»; или совсем просто: состояние « грез наяву». И наконец, для Сатгуру Свами Вишну Дэва – « Поле Игр Беспредельного» [93]. Одним словом, это не место, но как бы творческая потенция, «не пустота и не материя, а та промежуточная сфера утонченной реальности, которая адекватно может быть выражена только с помощью символа» [94].