Игра в молчанку

– Да, здесь мне больше нравится. К тому же я живу не одна – у нас тут целая компания. Это мои друзья, и из других университетов тоже есть. – Она сказала это очень негромко, к тому же ее голос подрагивал, словно каждое слово ей стоило большого труда.

– Что ж, Элли, это просто замечательно. Рад за тебя. У меня на первом курсе друзей вообще не было… – Чувствуя надвигающееся молчание, я поспешно добавил: – Значит, первый семестр почти позади, правда?

Элинор кивнула. Она была не глупа и сразу догадалась, к чему я клоню.

– Надеюсь, ты приедешь на Рождество?.. – (Мы как раз дошли до машины и остановились.) – Мама будет очень рада тебя видеть, и Эди тоже. И я… – Я стоял, заслоняя спиной водительскую дверь, словно боясь, что Элинор прыгнет за руль и умчится от меня куда-то очень далеко. Правда, водительских прав у нее не было, но в данном случае никакого значения это не имело.

– Посмотрим… – Элинор, наклонив голову, продолжала разглядывать свои тренировочные брюки. Рыжие спутанные волосы – кое-где виднелись не расчесанные до конца узлы – полностью скрывали ее лицо, и я не мог рассмотреть его как следует, и все же мне показалось, что она как-то уменьшилась, съежилась, став похожей на ребенка, который тайком от родителей переоделся во взрослое платье.

– Элинор… – я взял ее за подбородок и заставил приподнять голову. Мне казалось, она состроит гримасу и отдернется, как наутро после того злосчастного вечера. И не только наутро, но и каждый раз, когда я пытался вызвать у нее хоть какую-то реакцию. Но ничего не произошло. Элинор не шевельнулась, и все же в этом кратком прикосновении мне почудилось что-то обнадеживающее. Она не оттолкнула меня, и мне захотелось обнять ее и прижать к себе, чтобы больше никогда, никогда не с ней не расставаться. Не знаю, почудилось ли мне, или это было на самом деле, но в какое-то мгновение Элинор, казалось, сама была готова броситься мне на шею, прижаться, сказать какие-то слова… В то же время я отчетливо видел, как она изо всех сил старается не поддаться своему подсознательному порыву, в чем бы он ни заключался.

И я отступил. Я слишком боялся испытывать судьбу, которая сегодня и без того была ко мне слишком благосклонна. Элинор чуть приподняла голову, и я увидел ее глаза. Они казались огромными из-за выступивших слез, но она быстрым движением отерла их рукавом свитера. При этом рукав на мгновение задрался, мелькнуло худое, белое запястье, и я с ужасом увидел на нем несколько багрово-синих перекрещивающихся шрамов, среди которых часто-часто пульсировала набухшая вена.

Перехватив мой взгляд, Элинор быстрым движением одернула рукава, но я словно ребенок, ожидающий повторения удивительного фокуса, еще некоторое время глазел на их обмахрившиеся края. Что, черт побери, это было?!..

– Тебе пора. – Мягкость, нежность, которые я слышал в ее голосе всего мгновение назад, куда-то исчезли. Элинор резко выпрямилась, продолжая прятать руки в рукава. Пальцы, которыми она их удерживала, были так крепко сжаты, что я отчетливо представил себе, как ее ногти с каждой секундой все глубже впиваются в ладонь.

– Элли…

– Пожалуйста, папа, уезжай…

Еще только одно, Мегс… Элинор не задержалась больше ни на секунду – даже для того, чтобы помахать мне вслед. Я еще раздумывал, что ей ответить, а она уже повернулась и торопливо зашагала обратно к дому. Ни поцелуя на прощание, ни короткого взгляда через плечо. Ты сама знаешь: мелочи ранят больше всего. Крошечная заноза впивается так глубоко в плоть, что вытащить ее нет никакой возможности.

Когда пришли слезы, я проехал по шоссе уже пару миль. Остановившись у первой же заправки, я схватил бумажную сумку с гостинцами и зашвырнул ее в ближайший мусорный бак. Из сумки вывалилась вилка обогревателя, а его пластиковый корпус, ударившись о металлическое дно контейнера, громко треснул. Я так и не отдал твои подарки Элинор, но мне уже было ясно, что исправить ситуацию не смогут ни теплый жилет, ни наши приезды, ни другие проявления нашей любви и терпения. Элинор нуждалась в большем. Она нуждалась в помощи, вот только такую помощь родители оказать не в силах.

И тут меня словно ударило. Я вдруг понял, что могу ее потерять – потерять ту частицу своей души, о существовании которой не подозревал. Ту, которую я даже не надеялся когда-либо иметь. Я могу потерять тот крошечный комок живых клеток – твоих и моих – который наполнил смыслом мою жизнь.

В приступе отчаянной решимости я достал телефон, открыл поисковик и скрюченными от холода пальцами набрал на клавиатуре «самоповреждение» [17]. Боюсь, что одну-две буквы я все-таки пропустил, однако, несмотря на это, первым в результатах поиска оказался сайт Государственной службы здравоохранения. Наскоро просмотрев нужный раздел, я скопировал ссылку в поле для СМС-сообщений и ввел телефон Элинор – вручную, так как боялся, что мое письмо может автоматом попасть к тебе. Внизу я написал: «Пожалуйста, Элинор!..» и нажал кнопку «Отправить».