Игра в кубики

– Дома, – и вот тут Полине снова показалось, что вопрос женщине опять неприятен, а уверенности в голосе слегка убавилось.

– И подтвердить это никто, конечно, не может? – продолжал Двигунов.

– Моя тетя лежит в больнице, у нас больше никого нет. Я была в стационаре до семи часов, там меня видела администратор в справочной, я провела там время с двух часов дня.

– Сидели в холле? – удивился Двигунов, делая в блокноте пометки.

– В кардиореанимацию не пускают родственников. Я сижу в холле, и каждый час мне сообщают состояние.

– Ну, допустим. А после больницы куда вы поехали?

Негрич недоуменно уставилась на оперативника:

– Как – куда? Домой… – но это прозвучало, скорее, как вопрос.

«Она что же, не знает, куда из больницы пошла? – подумала Полина. – Или пытается скрыть? Выходит, есть что?»

– И после из дома не выходили? – напирал Двигунов, и Полина, внимательно наблюдавшая за женщиной, увидела, что она становится все более неуверенной, теребит рукав куртки, смотрит поверх головы оперативника.

– Н-нет…

– Но это не точно, да?

– Почему? Точно…

– Погодите, Виктория Павловна, я сейчас не очень понимаю… вы поехали домой, но не помните, оставались ли там до утра или куда-то выходили?

Негрич затравленно оглянулась на Полину:

– Я помню, помню…

– Ну, так скажите четко.

– Да, помню.

– Тогда, значит, помните и то, как убили Максима Митина?

Она вдруг вскочила и бросилась к дверям, но Двигунов, хорошо тренированный и обладавший отличной реакцией, в один прыжок догнал ее и повалил на пол:

– А вот это зря, Виктория Павловна. Сейчас нам придется в отделение проехать.

На шум откуда-то из глубины помещения выбежали несколько медиков, один из мужчин решительно шагнул к корчившейся на полу Виктории, но Двигунов вынул удостоверение:

– Спокойно, граждане медработники, Уголовный розыск. Виктория Павловна задержана.

– За что? – спросил мужчина, бросив взгляд на удостоверение.

– В интересах следствия не разглашается. Поднимайтесь, гражданка Негрич.

Она с трудом встала на ноги, окинула коллег мутным взглядом:

– Я не виновата…

– Да в чем, Вика? – спросил все тот же мужчина.

– Ни в чем…

– Разберемся, – пообещал Двигунов, крепко взяв ее за локоть. – Поехали, Полина Дмитриевна. Или вы тут пока останетесь?

– Нет, мне тут все понятно.

Полина хотела допросить Негрич как можно быстрее, пока та ошарашена задержанием и находится в прострации.

Все, кто в этот момент находился на подстанции, высыпали на крыльцо и провожали Негрич сочувственными взглядами. От Полины не укрылось, что в этой толпе абсолютно нет злорадствующих лиц, наоборот – чувствовалось желание поддержать, помочь.

– Когда ее отпустят? – спросила старший врач. – И в чем обвиняют?

– Пока ни в чем, – ответила Полина. – Разберемся и, если все в порядке, отпустим. Прошу вас не устраивать суд Линча, хорошо? До предъявления обвинений человек невиновен.

– Конечно-конечно… а адвокат? Адвокат ей нужен?

– Пока нет.

– Ей же совершенно некому помочь… – расстроенным тоном проговорила старший врач. – И с теткой такое… что же будет теперь?

– Разберемся, – повторила Полина и села в машину.

Задержанная сидела на заднем сиденье, уткнувшись лбом в подголовник переднего кресла.

– Виктория Павловна, с вами все в порядке? – спросила Полина.

– Нет. Со мной вообще все не в порядке, – механическим голосом отозвалась она. – Я не помню, где была вчера вечером.

– А доктора Митина вы вчера вечером не видели случайно?

– Видела, – вдруг сказала Негрич, выпрямившись. – Мы встречались в парке, в Новинках.

Фельдшер

«Мы встречались в парке, в Новинках», – произнесла она, потому что вдруг четко вспомнила, как в половине десятого едет в другой район на такси. Максим позвонил ей сам, предложил поговорить. Вика этого не хотела, она вообще предпочла бы больше никогда не видеть и не слышать Митина, даже успела позвонить на подстанцию и поменяться сменами, чтобы работать в другой день. Но он настаивал, пришлось согласиться.

Но самое странное, что она не помнила больше ничего – ни обстоятельств этой встречи, ни темы разговора, ни как добралась обратно – просто обнаружила себя в постели около трех часов ночи.

С трудом уснув, едва не пропустила звонок будильника и не опоздала на смену. В коридоре стояли совершенно мокрые и грязные кроссовки, Вика удивилась – не могла вспомнить, где и как ухитрилась так вымазаться.

А потом за ней приехали. Вика даже не сразу поняла, в чем дело – думала, что это все еще разбирательство о цепочке с крестиком, но тут оперативник начал задавать ей какие-то странные вопросы, и Вика почувствовала в них подвох. Но самое ужасное прозвучало неожиданно – он спросил, помнит ли она, как убила Максима. От ужаса Вика сорвалась с места и кинулась бежать, даже не осознавая, что делает и зачем, ее догнали, повалили на пол… И вот она едет в машине со следователем и оперативником, и женщина задает ей вопросы, на которые у Вики нет внятных ответов, потому что она не помнит.