Игра судьбы

— Она уже второй год выезжает; многие ее подруги уже вышли замуж… Пора и нам думать о ее замужестве. Я постоянно бываю с Ольгой, и мне виднее, чем тебе, кто на нее имеет виды. Женихов множество…

— Еще бы! — самодовольно промолвил Андрей Григорьевич. — Она красива, не бесприданница, да и породниться со старым Свияжским — хе-хе-хе! — многим лестно.

— Конечно, это так. Стоит кому-нибудь оказать маленькое внимание, подать легкую надежду, что он не получит отказа, и свадьба готова. Но дело в том, что хочется устроить Олечке хорошую партию. Ведь не выдавать же ее за какого-нибудь Назарьева, — сказала она пренебрежительно.

Старик презрительно рассмеялся.

— Полагаю, хе-хе!

— А что ты, Андрюша, думаешь о Дудышкине?

— Об этом уроде? Неужели он нравится Оле?

— Я не знаю этого наверное, но, кажется, да, — проговорила Надежда Кирилловна, опустив глаза и играя тонким кружевом платья. — Ты ведь знаешь, девушки умеют хорошо хранить свои сердечные тайны. Ты говоришь, Дудышкин — урод. На чей взгляд. Он, правда, некрасив, но нравиться может. Да даже, если бы Ольга и не была влюблена, то что же из этого? Мы, люди, уже многое повидавшие на своем веку, должны быть благоразумнее девушки, у которой еще ветер в голове. После она нам же будет благодарна.

— Мне кажется, что торопиться с замужеством Оли нам еще нечего, — робко заметил Свияжский.

— Безусловно, ее лета еще не ушли, но… в настоящее время представляется такая прекрасная во всех отношениях партия, какой после может и не случиться. Князь Дудышкин очень родовит.

— Это верно.

— Он в родстве и с Паниным, и с Чернышевым, и с Долгорукими. У него превосходные связи при дворе. Ему предстоит блестящая карьера, это несомненно. Кроме того, он богат… Одним словом, условия самые блестящие.

— Ты, цыпочка, думаешь, что он любит Ольгу? — спросил Свияжский.

— Влюблен по уши и не умеет, чудак, скрывать. В ее присутствии он волнуется и краснеет, как мальчик… Нет, он, право, славный! Я уверена также, что он окажется хорошим мужем и что Ольга будет с ним счастлива.

— Я слышал, что у него, прости, целый гарем из крепостных девок!

— Э! Это кипит молодая кровь. Кто из мужчин в молодости не грешил этим? Признайся, папка, сам ты разве уж так безгрешен? А? Тоже был шалун.

Старик скромно опустил глаза.

— Кто без греха!.. Это правда.

— Ну вот видишь. Так зачем же кидать в князя камнем? Что ни говори, этот брак в высшей степени привлекателен. Упустить этот случай, значит, может быть, рисковать счастьем Ольги… И, — добавила Надежда Кирилловна с расстановкой, — нашей пользой. Ведь меня в равной степени заботит и благополучие той семьи, в которую ты меня ввел, и твое в особенности. А что Свияжские от этого брака много выиграют, это ясно. Они сразу породнятся со многими влиятельнейшими домами, и это создаст превосходные связи.

Она задела чувствительную душевную струнку старика.

— Это правда, правда, — проговорил он.

Его запавшие глазки блеснули: в его практичном мозгу уже сложилась, хотя пока и неясная, комбинация тех выгод, которые он может получить благодаря создавшимся прочным связям с Дудышкиными и их родственниками, которые все принадлежали к очень и очень сильным мира сего.

— Вот уж, что верно, то верно… Да… И какая же ты у меня умница, цыпочка! — воскликнул он, привлекая к себе жену. — Умница-разумница, паинька, красавица! — Лицо его сияло. — Это ты придумала хорошо… Выгода будет… И-и! Как же. Вот только не знаю, как Ольга. Пожалуй, заартачится, — продолжал он уже с серьезным видом. — Не нравится, правда, и мне долговязый князь. Ну да что же делать? Н-да! А что Свияжские вознесутся, и враги их падут, это всеконечно. Пожалуй, стоит эту свадьбу устроить, очень даже. Вот как-то Ольга?

— Папочка! Ведь мы хотим ее же счастья. Если она по легкомыслию не поймет этого, то надо заставить, — проговорила Надежда Кирилловна, ласкаясь к мужу.

— На это есть у нас родительская власть. Перечить Ольга не посмеет. А ты, мамочка, наверно знаешь, что князек хочет ее сватать?

Теперь уже он боялся, чтобы свадьба не расстроилась; счастье дочери было тут, конечно, ни при чем, он боялся за потерю своих выгод от этого брака, Ольга являлась только средством закрепления полезных уз, в его глазах она была не кем-то, а чем-то, не существом, а вещью, которой он мог распорядиться по своему усмотрению.

— Боже мой, на что же мне даны глаза! — воскликнула Надежда Кирилловна. — Я же вижу, что князь готов хоть завтра просить руки Ольги, но трусит. У молодых людей это часто бывает. Его надобно ободрить, дать возможность надеяться.

— Ободри, ободри! — согласился муж. — Ты, золотиночка, сумеешь это сделать.

— Еще бы нет! — гордо усмехнулась Надежда Кирилловна.

— Конечно. Ах, умница-разумница! А я бы так и проморгал этакого селезня! — пел свою песню Свияжский.

— Стало быть, отказа князю ни в каком случае не будет? — категорически спросила она.

— Ни в каком. Помилуй! Прямая польза. Я Кольку преотлично устрою, да и сам…

— Вот что, — перебила его жена. — Тут этот Назарьев… вертится все. Знаешь, могут быть толки…

— А ну его к шуту! Не принимать, да и конец.