Игра престолов. Часть I

– Мне не нужен их глупый турнир, – ответила Арья. Она знала, что там будет принц Джоффри, а его она ненавидела.

Санса подняла голову:

– Это будет роскошное зрелище, ты там ни к чему.

На лице отца вспыхнул гнев.

– Довольно, Санса! Хватит, иначе я передумаю! Я смертельно устал от вашей бесконечной войны. Вы сестры, и я надеюсь, что вы будете вести себя соответственно, понятно?

Санса закусила губу и кивнула. Арья угрюмо уставилась в тарелку. Она ощутила, как слезы прихлынули к глазам. Она яростно отерла их, решив не плакать.

Слышен был лишь стук ножей и вилок.

– Прошу извинить меня, – объявил отец всем присутствующим. – Сегодня мне что-то не хочется есть. – И он вышел из зала.

Когда дверь за ним закрылась, Санса обменялась взволнованным шепотом с Джейн Пул. В дальней части стола Джори рассмеялся шутке, и Халлен завел речь о лошадях:

– Твой боевой конь, пожалуй, не лучший вариант для турнира. Это не одно и то же, о нет, совсем не одно и то же.

Мужчины уже слышали всё это; Десмонд, Джекс и сын Халлена Харвин потребовали, чтобы он замолчал, а Портер попросил еще вина.

С Арьей никто не разговаривал. Ее это не волновало, ей так даже нравилось. Если бы ей позволили, она предпочла бы есть в своей опочивальне. Иногда так и случалось, когда отец обедал с королем, или каким-нибудь лордом, или с послами, откуда-нибудь вдруг явившимися. В остальное время они ели в его горнице – отец, она и Санса. Тогда Арья больше всего тосковала о своих братьях. Ей хотелось бы поддразнить Брана, поиграть с маленьким Риконом и увидеть улыбку Робба. Ей хотелось, чтобы Джон взлохматил ее волосы, назвал сестренкой, хотелось услышать его голос, заканчивающий вместе с ней фразы. Но все они были далеко, и рядом никого, кроме Сансы, сестры, даже не желавшей разговаривать с ней, если этого не требовал отец.

У себя в Винтерфелле они ели в большом зале едва ли не через день. Отец говаривал, что тот лорд, который хочет удержать у себя людей, должен обедать вместе с ними.

– Надо знать людей, которые следуют за тобой. – Она слыхала, как он говорил эти слова Роббу. – И пусть они знают тебя. Нельзя требовать, чтобы люди отдавали свою жизнь ради незнакомца.

В Винтерфелле отец всегда держал лишний стул за своим столом, и каждый день компанию его разделял кто-то из людей. Один вечер это мог быть Вейон Пул, и разговор шел о медяках, хлебных запасах и слугах; на следующий день его сменял, скажем, Миккен, и отец выслушивал его рассказ о броне и мечах, и о том, каким горячим должен быть кузнечный горн, и как лучше закаливать сталь. На третий день за столом оказывался Халлен с бесконечными разговорами о лошадях или септон Шайл из библиотеки, или Джори, или сир Родрик… или даже старая Нэн со своими историями.

Арья ничего не любила больше, чем сидеть за столом отца, слушать их разговоры. Ей нравились и рассказы людей, сидящих на скамьях: крепких как кожа вольных всадников, учтивых рыцарей, отважных молодых оруженосцев, седых старых воителей. Она любила швырять в них снежками и помогала им таскать пироги с кухни. Жены их давали Арье ячменные лепешки, она придумывала имена для их младенцев и играла в «чудовища и девы», «спрячь сокровища» и «приходи в мой замок» с их старшими детьми. Толстый Том звал ее Арьей-Надоедой, потому что она всегда путалась под ногами. Это ей нравилось куда больше, чем «Арья-лошадка».

Только все это осталось в Винтерфелле, в мире, вдруг ставшем далеким. Теперь все переменилось. Сегодня впервые со дня прибытия в Королевскую Гавань они ели со своими людьми. Арье это было ненавистно. Ей сделались ненавистны их голоса, их смех, их рассказы. Люди эти были ее друзьями, она чувствовала себя среди них в безопасности, но теперь она поняла, что все это было ложью. Это они позволили королеве убить Леди, что само по себе было ужасно. А потом Пес нашел Мику. Джейн Пул рассказала Арье, что он изрубил мальчика на столько кусков, что его пришлось отдать отцу-мяснику в мешке; поначалу бедолага решил, что они убили свинью. Никто не возразил, никто не извлек клинок, никто не сделал ничего: ни Харвин, который всегда вел такие смелые речи, ни Алин, собиравшийся стать рыцарем, ни капитан стражи Джори, ни даже отец.

– Он был моим другом, – шептала Арья в тарелку негромко, так, чтобы ее не услышали. Нетронутые ребра остыли, и жир застыл на тарелке. Арья поглядела на них и почувствовала себя больной. Она отодвинулась от стола.

– И куда же вы собираетесь направиться, юная леди? – осведомилась септа Мордейн.

– Я не голодна. – Арья с трудом вспомнила подобающие случаю любезные фразы. – Пожалуйста, разрешите мне выйти из-за стола, – проговорила она напряженным голосом.

– Не разрешаю, – сказала септа. – Ты едва прикоснулась к пище. Сядь и очисти тарелку.

– Очисти ее сама! – Прежде чем ее успели остановить, Арья бросилась к двери. Люди захохотали, септа Мордейн что-то закричала вслед, голос ее поднимался все выше и выше. Толстый Том находился на своем посту, охраняя дверь в башню Десницы. Он заморгал, увидев бегущую Арью и услыхав крики септы.